Выбрать главу

Праздновать было нечего. То, за чем шел, не состоялось, но и уходить пустым не хотелось. Санитаром — так санитаром. Пройдя квартал, он и увидел огромную, цветастую рекламу «Рембыттехники» и вспомнил: Сашок-Посошок там… Почему бы не съездить?..

Завод находился почти на выезде из города, конечная остановка троллейбуса. Вытянувшийся вдоль шоссе трехэтажный блочный дом с большими окнами. Сквозь пыль на них с усилием просвечивали трубчатые лампы, метались вспышки электросварки. Проходная была открыта, в будке никого, огромный двор оказался заваленным ящиками, старыми корпусами допотопных холодильников, бочкообразных стиральных машин. От какой-то тетки в робе и в кирзачах, тащившей насос-опрыскиватель, Алеша узнал, где гараж. Оттуда его отослали в мастерские. Толкнув железную дверь, он увидел на ямах «рафик» и «москвич-пирожок». Сверху, с рельсов свешивались тали, опускавшие опоясанный цепями двигатель. У верстака усатый мужик выбивал втулку из цапфы, зажатой в здоровенных тисках.

Алеша спросил, где найти Прокопьева.

— Старшего или младшего?

— Младшего.

— Под «пирожком».

Алеша подошел к яме:

— Привет, рабочий класс!

— Алеха! — заулыбался Посошок. Он был в грязной цвета хаки куртке и в таких же штанах, кепочка — козырьком назад. Посошок вытер руки куском ветоши и по стремянке вылез наверх. — Каким попутным?

— На троллейбусе.

Они прошли в бытовку, сели на табуреты. Посошок убрал со столика, покрытого старой газетой, консервную банку с окурками, вытряхнул их в железный ящик в углу.

— Куда пропал, Алеха? В наш «елисеевский» за продуктами не ходишь, что ли?

— Ходил. Сплошные мультики.

— Да, брат… Что у тебя?

— Работаю. На «скорой», — не стал уточнять кем.

— Тоже дело… Так и не заглянул к нам в ДК. Нас теперь двадцать шесть, как бакинских комиссаров. Меня председателем избрали. Три зама по разным вопросам.

— Форцов ловить будете?

— И это нужно… Знаешь, какие у нас намечены мероприятия? Дай бог! Наладим отчетность по всем вопросам, сделаем стенды для наглядной агитации. Чтоб все, как у людей. Приходи, не пожалеешь, все свои, «афганцы».

— Спасибо, Посошок. Но неохота мне форцов ловить… Значит, у тебя порядок? Не женился?

— Уже можно, — хату получил. Ордер на руках. Там еще линолеум настелить надо, обои поменять… Думаю, недели через две переселимся… Потеха с хатой была, — он весело сощурился. — Работаем, значит, с батей задний мост на «рафике». И тут по селектору: «Товарищ Прокопьев, зайдите в местком». Ну, батя туда. Профсоюзный босс наш и толкует: «Поздравляю, Матвей Иванович, звонили из исполкома. У вас какая семья? Шестеро? Так вот, дали вам четырехкомнатную». Батя глаза чешет, моя, говорит очередь еще не скоро. Босс снимает трубку, сигналит в исполком, выяснять, значит. А там ему внушают: решением номер такой-то, от такого-то числа инвалиду товарищу Прокопьеву Александру Матвеевичу, то есть Посошку, — четырехкомнатная. Батя вернулся, спрашивает: «Ты что, сынок, квартиру просил?» — «Нет, — говорю, — у меня спросили, каковы жилищные условия. Ну я и объяснил им, что вшестером в двух комнатах — это уже перебор, а после Афганистана совсем тесновато — простору мало», — подмигнул Посошок.

— Не теряешься. Шашки наголо?!

— Вот что скажу тебе, Алеха, по-братски, — улыбка сползла с его скуластого лица, губы спрямились, узкие глаза стали еще уже. — Не усложняй себе жизнь. Кто мы сейчас такие? Герои, уважаемые люди. Нас жалеют. У нас права, льготы. Посторонись! Надо рвать вперед, Алеха. Успеть надо. Пока не поздно. Пока дают. Все это, как мода, устареет, оглянуться не успеешь. Так что не теряйся, — и вновь его лицо засветилось добродушием. — Я на «бэмээре»[6] наездился. Теперь хочу на «Жигуленке», удобней, — он хлопнул Алешу по руке. — И не скорпионничай, не кусай сам себя. Тут философия простая: слава богу живыми выползли оттуда. Делай выводы…

— Ладно, Посошок… Рад был повидать тебя. Действуй…

— Я тоже рад, что у тебя налаживается…

26

— Значит, на работу? Куда же? — Петр Федорович был несколько смущен новостью, но спросил спокойно: — Кем же?

— На «скорую» санитаром, — Алеша выжидающе взглянул на Петра Федоровича.

— Ничего торжественного, конечно, но и ничего трагического. Родители знают?

— Да. Слез не было. Папа только порекомендовал осенью и зимой одеваться потеплей на ночные дежурства. Потому что беготня из машины в квартиру, из квартир в машину.

вернуться

6

«Бэмээр» — боевая машина разминирования.