– Откровенно говоря, – ответил я, – я не издатель. И даже не знаю, смогу ли вам помочь. Что вы пишете?
– Я пишу роман, – сказала она, – и, думаю, эта вещь мне удастся.
– Много уже написали?
– Чуть больше половины.
– Интересные характеры? – спросил я.
– Во всяком случае, твердые.
– Конфликт героев?
– Уж этого достаточно. Очень острый сюжет. Перед героями встают проблемы, требующие решений, и читатель будет заинтригован, пытаясь угадать, какими окажутся эти решения.
– Все это очень занимательно, – сказал я. – Вы хорошо знаете Колберна Хейла?
– Довольно хорошо, если учесть, что он пробыл здесь всего пять или шесть недель.
– Почему вы решили, что я издатель?
– Я знала, что он ждал встречи с издателем и все последнее время был сосредоточен на романе. Он печатал одним пальцем, но довольно бегло.
– Вы не в курсе, о чем его роман?
– Нет, мы решили, что не будем рассказывать друг другу сюжеты наших произведений. Кроме того, у меня принцип – я никогда никому не рассказываю подробности сюжета. Это плохая примета.
Я понимающе кивнул.
– Вы с Хейлом были друзьями? – спросил я.
– Скорее просто соседями, – ответила женщина. – У него была подруга.
– В самом деле? – спросил я.
– Ее зовут Нэннси Бивер, – сказала она. – Я собираюсь навестить ее сегодня и попробую узнать, не известно ли ей что-нибудь. Видите ли, у нас здесь нет телефонов.
– Она живет неподалеку? – продолжал я выспрашивать.
– В доме 830, – объяснила она. – Это чуть дальше вверх по улице. У нее квартира 62-Б. Я надеюсь… Я очень надеюсь, что она в курсе.
– А почему же ей не быть в курсе?
– Вы же знаете, каковы они – мужчины, – неожиданно сказала она.
– Каковы? – спросил я.
Она вдруг вспыхнула и сказала с горечью:
– Им нравится пофлиртовать, а когда дело коснется обязательств, они тут же бросаются в кусты. Сначала подавляют вас своим натиском, а потом исчезают, и их не найти.
– Вы думаете, Колберн Хейл был таким же?
– Я думаю, все мужчины одинаковы.
– Включая издателей?
Ее жесткость в некоторой степени смягчилась, и она оглядела меня с головы до ног.
– Если вы издатель, – сказала она, – вы другой. А мне почему-то кажется, что вы издатель, несмотря на то, что это отрицаете.
– Хотел бы я быть издателем, – вздохнул я.
– Спонсором?
Я покачал головой:
– Нет, не им.
– Но вы так и не представились.
– Вы тоже.
– Меня зовут Мардж Фалтон, – сказала она.
– Я – Дональд Лэм, – сказал я. – Я еще зайду попозже, чтобы узнать, не вернулся ли Колберн Хейл. Если он вдруг возвратится и вы, допустим, увидитесь с ним, передайте, что Дональду Лэму необходимо с ним встретиться.
– А что мне сказать ему о причине вашего визита?
Несколько секунд я колебался, не зная, говорить ли ей. Затем произнес:
– Мне кажется, будет лучше, если я сам все ему скажу. Не хочу показаться невежливым, но, думаю, так будет лучше.
Я встал и направился к двери.
– Большое спасибо, мисс Фалтон. Вы очень мне помогли.
– Я увижу вас снова?
– Возможно, – ответил я.
– Мне кажется, у меня получается милый роман, – сказала она.
– Могу держать пари, что так оно и есть, – сказал я на прощанье.
Она стояла в дверях, наблюдая, как я спускаюсь по лестнице.
На всякий случай я всегда вожу с собой пишущую машинку. Эту не очень новую машинку в футляре я прихватил с собой перед тем, как подняться по лестнице дома 830 на Биллинджер-стрит. Квартира 62-Б находилась на третьем этаже. Я тихонько постучал в дверь, но мне не открыли. Я взялся за шарообразную ручку и попытался повернуть ее. Дверь была заперта. Я отошел от двери и постучал в квартиру 61-Б.
Женщина, что открыла дверь, была крашеной блондинкой с мешками под глазами, но стройная фигура с тонкой талией делала ее довольно привлекательной. Она была в брюках и кофточке, и, по всей видимости, мой визит пришелся явно некстати: выражение ее лица говорило о том, что она ждала кого-то другого.
– Простите, мэм, но мне срочно нужны деньги, – начал я. – У меня есть пишущая машинка…
В глазах женщины появился живой интерес.
– Сколько вы хотите за нее? – спросила она.
– Меня зовут Дональд Лэм, – представился я. – Я писатель. Мне нужны деньги. Опробуйте машинку и сами назначьте цену. Я в отчаянном положении. Если все сладится – машинка ваша.
Она сказала:
– У меня уже есть пишущая машинка.
– Но не такая, как эта, – сказал я. – Она очень удобная и отлично отрегулирована. Работать на ней – сплошное удовольствие.
Я видел, что мое предложение ее заинтересовало.
– Напечатайте что-нибудь на ней, – продолжал я, – вы сразу заметите разницу. Ни один издатель не останется равнодушным к такой рукописи.