— Отдайте им все двести гектаров! Наши руки все равно не дойдут до этих неудобиц. Пусть распахивают камни и закармливают своих несчастных животных!
В «Даркене» мало сеяли, много жали. Жали на чабанов и скотников, дабы те работали не засучив рукава и содержали кошары и коровники в надлежащем беспорядке — в грязи не до привесов… Как могли, ужимали концентраты, губя ими свои домашние отары. Кормоцех превратили в кормосмех: травяную муку и прочие гранулы отпускали мензуркой.
Шаляй-валяй с хорошей организацией не замедлил сказаться на четвероногих. Они сделались такими грациозными, что пытались ходить на двоих.
Очень удивился директор Жамилов, когда ему сообщили, что общественную живность не держат уже и четыре ноги.
— Отчего, интересно? Вай-вай, сколько мы сил приложили!
Узнав о сногсшибательном результате «эксперимента» из письма работников совхоза в «Крокодил», я поторопился в совхоз «Даркен».
— Край света! — осторожно предостерег председатель райисполкома Богдан Каримович Каримов. — К тому же высокогорье, нехватка кислорода. Давление небось повышенное, а, корреспондент?
Попугав и повздыхав, Богдан Каримович вызвался сопровождать в трудном пути. В дороге крутой и извилистой хозяин района сетовал на изобилие дефицита. В дефиците вода, снег, мало-мальски пригодная для пахоты земля, естественные сенокосы и пастбища. Лишь в избытке скот.
Недефицитное солнце припекало не по-весеннему, а скупая природа щедро демонстрировала две краски: голубую и зеленую. Свернули с шоссе к изумрудному полю. На нем с неутомимостью кузнечика стрекотал кормоуборочный комбайн, а прокопченный солнцем человек жевал скошенную траву.
— Люцерна в рационе животных — что топленое масло на столе киргиза, — сказал он. — Попробуйте на язык…
Энтузиаст бобового растения степенно поведал, что еще более ста гектаров, отвоеванных у камней, не пожалели расстелить перед травкой перко. А перко — это молоко! А еще впервые посеяли древний, но нежный сафлор…
— Хватит кормить гостя травой, директор! — приобнял запыленные плечи руководитель района.
А я, слушая кланяющегося траве руководителя хозяйства, ушам не верил. Выходит, упрямец Жамилов переменил отношение к кормам и прибавкам в весе?
— Мы у соседей «Даркена», — уточнил Каримов. — И перед нами директор передового хозяйства — уважаемый Василий Тимурович Ашилов.
— Где же «Даркен»?
— «Даркен» — это край света, высокогорная дорога, — принялся опять пугать Каримов. — Стоит ли туда ехать? Лучше поближе познакомимся с авангардным совхозом.
Неохотно погрузившись в машину, предрик приказал шоферу:
— Прямиком в «Даркен»!
Через четверть часа мы были там. Даркенцы еще не взяли ни травинки. Лето царствовало только на скотном дворе — цвели пышным цветом бесхозяйственность и неухоженность. В кормушках хоть рогом рой. Зеленку покупают у своих соседей, дабы чуть-чуть задержать выпирание ребер. Корова ростом с теленка попыталась при виде начальства почтительно вскочить на ноги, но не сумела. Но безмятежно круглым и солнечным оставалось лицо главного зоотехника Гасимова, был легок на ногу услужливый директор Жамилов.
Нельзя сказать, что животноводческий комплекс полностью пущен на самотек. Утекает не весь навоз, подавляющая масса идет на подстилку. И налипшая к бокам животных шуба из грязи оберегает буренок от сквозняков, как панцирь черепаху.
«Даркен» улучшает структуру площадей раздачей соседям каменистых почв. Мол, мы камня за пазухой не держим.
— Султан Иванович, необходимо соблюдать пастбищеоборот, — говорят директору молодые специалисты. — Там, где сегодня пасется скот, завтра травку подкармливают и любуются ею только издалека*— скот гуляет на других выпасах.
— Не хватало нам еще траву кормить! — отвечает директор.
«Бригадный подряд», «аренда» — эти слова даркенцы слышат только с голубого экрана.
Правда, Жамилов вознамерился в духе времени проявить деловитость: решил сделать бизнес на люцерне — выдадим на-гора отборные семена, продадим сибирякам и таким манером враз обогатимся.
Но, видно, от чрезмерного усердия посеяли травку позже, чем следовало, и убрали не вовремя. «У нас люцерна не вызревает до колоса!» — авторитетно задавил директор Жамилов своих специалистов.
Даркенцы не упустят случая посетовать на трудные условия: нехватку пастбищ и поливных земель. Дескать, потому-то ни молока, ни шерсти. А на шашлык иди к соседу Ашилову, у которого условия для хозяйствования просто райские.
— У соседей нет ни клочка естественных сенокосов, — напоминают даркенцам слушатели.
— На их небе звезды гуще!
Преодолев пустые силосные траншеи и навозные болота, мы с председателем райисполкома Каримовым утонули в подсчете убытков «Даркена». Ягнята торопятся в мир иной, едва открывают глаза на окружающее. Не блеют заливисто овцы и бараны. За одну зимовку погибли из-за плохого ухода и бескормицы полтысячи носителей золотого руна.
Хозяйство, ориентирующееся исключительно на доброе солнышко, оказалось на обочине всеобщей перестройки. Задолженность его государству превысила пять миллионов.
В новинку ли эти данные руководителю района? Конечно, нет. И что же?
— Не повезло хозяйству, — вздыхает Богдан Каримович. — На их небе звезды реже!
ТЮЛЬПАН В БАРХАНАХ
Прослышав, что резвый сайгак убегает в историю, я решил грудью встать на защиту парнокопытного реликта. Кто его извечный враг? Ясно, кто он — пришедший из каменного века охотничий инстинкт. От ночной добычи прогибаются рессоры вездеходов. Вперед на браконьера!
— Ручка чешется схватиться с разбойником степи! — прибыв в Калмыкию, доложил я госохотинспекции.
Начальник отряда охраны сайгаков М. Водянников выкатил к моим ногам полосатое пушечное ядро.
— Замечательный экземпляр бахчевых! — восхитился я.
— Бандит это, — сурово поправил работник инспекции.
И тут я узнал немало неожиданного. Размашистая распашка целинных и залежных земель северо-западного Прикаспия ужала жилплощадь сайгаков более чем впятеро. Под блеяние оркестров были ударно уничтожены вековые овечьи пастбища, а земля стала рождать не хлеб, а проблемы. Двинулся в наступление песок. Оттесненные в полупустынную, как видно, с иронией названную Черными землями, вольные животные зацепились рогами за бараньи курдюки. А со стороны соседней области на сайгака покатился полосатый фрукт — арбуз. Тот самый — знаменитый астраханский. Расторопные полеводы-подрядчики щедро ублажают почву нитратами, но она, тощая, два сезона подряд не выдувает сладкие шарики. Поэтому распахиваются новые и новые земли. Арбуз алчно пожирает пространства.
— Так как, отрезать от замечательного экземпляра? — спрашивают меня.
— Не надо, — поспешно отодвигаюсь. — Тем более с нитратами.
Степь да степь кругом, а под колесами почему-то яма на яме. Но отчаянно жмет на газ водитель первого класса Нестеренко, нетерпеливо бьется лбом в стекло начальник отряда охраны сайгаков Водянников. Я парю в воздухе над задним сиденьем, над головой летают патронташи, карабины в чехлах, спальные мешки. Бедные сайгачишки. Как они не ломают свои рюмочные ножки…
Серые колючки выбегают на желтый песок, точно любопытные зайчата: догонит ли зеленый автомобиль с надписью на боку «Охрана природы» улетающий мотоцикл? Водитель-ас Нестеренко, подпрыгивая на сиденье, вырвал с корнем баранку. Наперерез мотоциклисту-пирату, загнавшему сайгака, устремилась вторая машина инспекции. Но тот растаял на горизонте. Попробуй догнать птицу в небе не на самолете!
— В охрану собирается группа на самолете, — сообщил начальник госохотинспекции Ю. В. Кравченко корреспонденту, успевшему обрасти в степи сайгачьей щетиной.