— Дойдет ли когда-нибудь перестройка до нашего колхоза?! — возмущались, как вы догадываетесь, не Сердюковы.
И терпеливо ждали, как кто-то сверху затеет у них перемены. Но в то время, когда у одних в Жилках набирала кондицию брага, у других забродила дерзкая идея: а что, если? И вот группа актива во главе с секретарем партбюро Галиной Беловой перед отчетным колхозным собранием прибыла к районному вожаку комсомолии Валерию Шипилову:
— Валера, ты наш, деревенский, знаем тебя хорошо. И хотим выставить второй кандидатурой на выборах председателя.
«Аркадию Сердюкову супротив учености и комсомольской хватки не устоять нипочем!» — судачили колхозники, активно собираясь к правлению. «Пора, пора старым замашкам в отставку!» — не скрывала своих надежд молодежь.
Председателем был избран… Аркадий Андреевич Сердюков. Сорок одним голосом уполномоченных против тридцати семи.
Причин тому — добрый сноп. Не последний колосок в нем — позиция райкома партии. Всех леваков и примкнувшего к ним Шипилова накануне собрания экстренно вызвали на ковер.
— Доставили в высокий кабинет и давай массажировать, — рассказывает Галина Белова. — Мол, что за демократия без согласования? А куда старого председателя, имеющего немало заслуг, подумали?!
Проводники новых веяний оказались не робкого десятка. Сделать из первого секретаря Кострова полного союзника своих действий им не удалось, но добро на выборы они получили. «Я даже не поехал на собрание, чтобы не влиять на исход выборов», — сказал корреспонденту Петр Николаевич Костров. Но переполошный вызов в район не мог не повлиять на распределение голосов. «Райком за Сердюкова!» — осмелели самые несмелые сторонники председателя.
Очевидно и другое: чересчур наспех была определена новая кандидатура. Молодой претендент, не подготовив убедительной программы, не сумел зажечь сердца односельчан.
Но в конце концов люди могли выдвинуть собственного избранника — есть и в колхозе, как вы заметили, способные лидеры, всем сердцем болеющие за хозяйство.
Главное, видимо, в том, что колхозники побоялись перемен в артели. Как-то новая метла начнет махать? Не заденет ли? Конечно, Аркадий Андреевич — только на язык атаман. Но к нему худо-бедно приладились, живем не в беспросветной нужде — в каждом, почитай, подворье коровка, если не две. А в колхозе как-нибудь доработаем свое.
Люди, дожидавшиеся перестройки, шмыгнули в кусты при первых звуках боевой трубы. Струсили суворовцы: вперед ни шагу! Проголосовали за то, чтобы все осталось по-старому в колхозе. Проголосовали против себя.
Ведь это уже после собрания митингуют коровы. Некормленые.
ХВАТАЛЫ
Хваткость — сестра таланта. Ну, если не сестра — близкая родственница. Словом, незаурядная особа. А по выживаемости, без сомнения, даст сто очков любому таланту.
Разве ж неудивительно: талантливые ростки — музыкантов, математиков, певцов и прочих вундеркиндов — разыскивают днем с огнем, мелким ситом просеивают глубинку, их пестуют, потчуют моральными витаминами. А что порой в результате? Порой — глядь — не получился маэстро. Зачах на глазах семи нянек.
Хваткость бьют по щупальцам с младенчества. Вознаграждают добрыми шлепками возле материнского сосца, осмеивают в зыбке, шпыняют в деткомбинате, лупцуют на профсобрании. А смотришь — она румяней да кустистей становится.
Прямо феномен природы.
Людям снился по ночам этот нечастый праздник новоселья. Но возвышенное состояние новоселов, торопящихся в красивый стройный дом на современном проспекте, сильно заземлилось неработающими лифтами. Что пассажирский, что грузовой — оба мертво стояли на приколе. Как воспаришь в белокафельный рай с тяжелым холодильником «Ветерок» и скороваркой «Соня»?
— Не печальтесь, товарищи граждане! Если позволите, мы в один миг вас вознесем в ваш рай, — выступили из темноты шахты два типа, отнюдь не похожие на ангелов.
— Где ваши крылья?
— Вона за спиной. Официально лифт грузовой пока не способен подниматься, но из сострадания может вдохновиться на подъем. Такса для вдохновения небольшая — рубль за этаж. Вам, кажется, не терпится на пятнадцатый? Гоните пятнадцать целковых! Если вещичек наберется на два рейса, цена соответственно удваивается…
И началась потеха. Неработающий лифт замелькал взад-вперед. Не-ангелы едва успевали считать кредитки.
С новоселки Киляевой, въезжающей на шестнадцатый этаж с солидной меблировкой, запросили… 170 рубчиков! Полуторамесячную зарплату недюжего таланта-очкарика.
— Как сподобиться на рвачество средь бела дня рабочим людям?! — удивлялась посетившая редакцию Киляева. — Это какую же совесть необходимо им иметь!
Именно так, с обычной совестью, из обычного лифта большие дивиденды не выжмешь. Надо, чтобы она, совесть, была из ряда вон. А скорее всего у этих граждан в рабочей спецовке на месте совести зияла дыра шириной с лифтовую шахту. Согласитесь, тоже нерядовое явление!
Очень даже незаурядные эти личности, стремящиеся энергично хватать налево, направо, снизу и сверху. Не напрасно народ давно наградил таковых броскими эпитетами: ухватистый, хватливый, хватчивый. И достойных из достойных называют не именем, данным родной мамой, — величают громко: «Хватюга!», «Хватало!»
Откуда берутся такие? Увы, не падают с неба.
Впрочем, случается и так.
Мало ли таких, которые падают с неба, но твердо стоят на земле! Стоит заглянуть на любой рынок, неизвестно почему названный колхозным:
— Бери, дорогой! Даром бери. Пять рублей штука!
А можно и не ходить далеко. Хваткость — вот она, опять с доставкой на дом.
Не так давно познакомили меня с судебным делом.
— Полюбуйтесь, — говорят, — какой в квартирном бюро типус проклюнулся. Мелкий взяточник-жучок!
Какой жучок?! Явная недооценка. Старший инспектор квартирного бюро Валерий Степанович Фатеев проявил немало сильных качеств. Сам инспектор квартирные вопросы не решал — он только готовил необходимые справки-бумажки. Казалось, попробуй — развернись!
В том и дело — он не пробовал даже. И никаких квартир-хором не раздаривал. Скажем, получала техник-смотритель или секретарь-машинистка домоуправления предназначенную ей служебную комнатку, а старший инспектор квартирного бюро прятал в стол бутылки коньяка или пополнял бумажник денежной купюрой. Тут же, в кабинете, примерял презентованный ему модный костюмчик. Возвратя назад, подсказал, какой уважает покрой и цвет.
— Все исполним! И век будем благодарны вам, Валерий Степанович. Если б не ваша отзывчивость!..
А Валерий Степанович, как выяснил суд, только «выполнял действия, возложенные на него по службе».
Жучище!
Не один седой волосок добавила себе опытный следователь Трезубова, прежде чем распутала клубок многолетней разворотливости Бориса Галева.
Как сыр в масле катался Галев на мол комбинате. Он возглавлял ремонтный участок. Не ахи какая могущественная должность. Вся высота — латать крыши. И Галев, жестко презрев дыры и кровлю, взялся возводить новые масштабные объекты.
— Мол комбинат должен расти как на дрожжах! — восклицал оптимистично он. — И не будь я Галевым, если я не возведу над вашими головами белые, как молоко, потолки!
Нет рабочих рук? Но это Галеву было только на руку. Можно обеспечить хорошей халтурой хороших знакомых. Кто откажется от веселого заработка? Толпой побегут. А коли так, перепадет и ему, Галеву. Хочешь взять — дай! Да не забудь угостить в ресторанчике!
И давали. В очередь стояли с подношениями. И угощали до умопомрачительного состояния.
Временные рабочие — кто их видит, считает — ведь с них не приходится выколачивать профвзносы? Смело пиши в наряды половину мифических лиц.
Привлекал поистине недюжее воображение, сочиняя расценки.
Объемы проделанных работ Галев никогда не брал с потолка, за полным отсутствием таковых. Черпал из земли. Если судить по нарядам, подчиненные его поработали так лопатой, что становится удивительным, как они не докопались до Антарктиды. Согласно опять же тем самым нарядам, бетонный раствор всякий раз замешивался по крайней мере с десяток раз: почему полезли по швам потом стены — непонятно. Вероятно, землекопы задели-таки земную ось.