И уж совсем малочисленной и слабой в боевом отношении была Астраханская армия. Она составляла три тысячи пехотинцев и одну тысячу конников. Армией руководил калмыцкий князь Тундутов.
Эти армии и молодые казачьи дивизии генерала Денисова и решил двинуть на Москву генерал Краснов. Об этом он заявил в начале ноября восемнадцатого года.
Чем объяснялась такая поспешность? Видя неопределённость немцев, Краснов попытался перехватить инициативу у Добровольческой армии в борьбе с советской властью.
Если бы Краснов, начав наступление на Москву, добился успеха, он в глазах союзников становился бы первым лицом в антибольшевистской коалиции.
Но результаты красновского наступления показали несостоятельность планов. Все три армии, и Южная, и Русская, и Астраханская, не получили поддержки у крестьян тех губерний, в которые они вступили. Донская же армия отказывалась переходить границы, и если переходила, то казаки занимались в основном грабежами.
За Воронежем дивизия молодых казаков, гордость Войска Донского, попала в окружение тамбовских и рязанских курсантов и двух стрелковых бригад.
Казачья дивизия двигалась беспечно, даже конную разведку выслали с опозданием. Полк Мишки Шандыбы шёл в голове колонны и первым попал в приготовленный красными «мешок».
Сначала по дивизии ударили орудия. Полки начали перестраиваться, но было поздно. Пехота красных начала наступление.
Вёл дивизию сам генерал Денисов. Когда разрабатывался план марша, по данным разведки в районе сил противника не предвиделось...
При первых орудийных залпах Денисов враз понял, что красным удалось скрытно собрать здесь мощный кулак. Генерал немедленно отдал приказ по дивизии отходить, чтобы не быть полностью окружённым и уничтоженным...
Полк Мишки Шандыбы сдерживал неприятеля, пока дивизия не вырвалась из ловко подготовленного «мешка».
Проведя отход частей под губительным огнём красных стрелков и их артиллерии, генерал Денисов понял: эта операция советских частей была разработана не какими-то унтер-офицерами или вахмистрами, а опытными штабными работниками из числа бывших царских офицеров, привлечённых Троцким на службу в Красную Армию.
Только отойдя вёрст на тридцать, дивизия, потеряв почти четверть своего состава, остановилась...
За селом Поворино войсковой старшина, командовавший Донским полком, остановил свою часть на ночёвку.
Село большое, по-над речкой и леском. Сотня Уса разместилась по хатам, а сам Стёпка присмотрел, куда хозяйка молодая, ядрёная подалась, и полез к ней на сеновал...
Сено духмяное, вроде как на лугах, на той стороне Дона кошеное.
Степан прилёг к хозяйке под бок, обнял, задышал жарко, спросил:
— Зовут-то тебя как?
— Дарьей.
— Божий дар, значится. Хорошо кормленая ты, Дарья. Вон какие телеса.
— Какие есть, все мои.
— А муж-то твой где, Дарья?
— Чёрт его знает. Вас теперь, мужиков, дома не сыщешь. Мотаетесь, кто в красных, кто в белых. А ночью всё одно к бабе льнёте...
— Вот и я к тебе тоже.
— Так получай и убирайся, — со злостью ответила Дарья.
Степан нащупал на её груди монисто, потянул.
— Вот энтого не тронь, не тобой дарено, не тебе снимать.
— Тебе, Даш, твой мужик ещё добудет.
— Может, и добудет, а ты не хватай. А то я тебя вниз спущу...
Внезапно вблизи затарахтел пулемёт. Стёпка кубарем скатился с сеновала. Потом он часто жалел, что так Дарьей и не попользовался. А горячая была, что печка домашняя, на которой в детстве Стёпка спал…
Войсковой старшина, собрав сотников в крайней хате, при свете свечи на карте-десятивёрстке отдавал приказания.
— Получено донесение: в нашем направлении движутся два батальона красных стрелков. Парамонову и Гараже открыть окопы, занять оборону. Пулемётным расчётам держать дорогу под обстрелом. Тебе, Ус, с сотней быть готовым от речки атаковать красных, как только они пойдут в наступление.
Разошлись. Сотня Уса выехала на указанное место. Издалека доносились голоса, скрежет лопат о каменистую землю...
Бой начался на рассвете, когда жаворонок запел в небе.
— Красиво выводит, — заметил кто-то, — поостереглись бы стрелять, мешать птахе.
Степан услышал, как матерно заругался Парамонов. Сотник поднимал своих казаков в атаку. Однако те, будто их не касается, редко постреливали и жались к земле.
А вот красные батальоны, растянувшись цепью, поднялись и с пением пошли вперёд.
— Что это они? Никак молятся? — раздались голоса. — Каких-то паразитов поминают?