В высоком стиле изложил свои взгляды генерал Краснов. Они были созвучны и казачеству, расселившемуся по всей Европе после Гражданской войны, и атаманам, которые стояли во главе казачьих общин...
В эмиграции Краснов занимался не только литературой, но и вёл активную политическую жизнь. Он сотрудничал с Русским общевоинским союзом и другими монархическими организациями, общался с великим князем Николаем Николаевичем, объявленным главнокомандующим Российской Армии. А когда в Германии возник фашизм, увидел в нём панацею спасения России от большевизма.
Ещё в 1927 году в книгах «Очерки по военной психологии» и «Душа армии» Краснов предсказывал:
«Грядущая война будет беспощадна. Никакая Лига Наций её не остановит и не предотвратит. Идея вечного мира и арбитража — сладкая, вредная и опасная утопия... Будущая война не будет считаться ни с какими конвенциями и не будет щадить ни мирных жителей, ни женщин, ни детей».
Наблюдая за отбивающими шаг но берлинской мостовой немецкими солдатами, Краснов любил повторять:
— Вот такая армия нужна нам в борьбе с Советами.
В один из дней Великого поста, который Иван Шандыба всегда старался соблюдать, к домику Краснова подкатил автомобиль. Из него вышел молоденький лейтенант и прошёл в кабинет генерала.
Вскоре из дома вышел атаман Войска Донского в полной парадной форме, сел в машину рядом с лейтенантом, и они поехали в сторону города.
Иван гадал, что означает приезд лейтенанта и для какой надобности генерал потребовался германскому командованию.
Не знала ответа на этот вопрос и Лидия Фёдоровна. Шандыба видел: генеральша волнуется, ходит по комнатам, посматривает на настенные часы. Наконец Краснов вернулся. Его привезла та же машина, и тот же самый лейтенант распахнул перед ним дверцу.
Автомобиль уехал, Краснов направился в дом. Он толком не мог сказать Лидии Фёдоровне, Зачем его вызывали, потому что принимавший его германский полковник был немногословен. Из беседы Пётр Николаевич понял, что в военном ведомстве осведомлены о его настроениях и знакомы с литературными произведениями, в том числе и с публикацией в «Казачьем альманахе».
— Знаешь, Петя, если этот полковник говорил о твоих книгах, это неспроста. Вероятно, германское командование намерено тебя как-то использовать.
Ведь ты хорошо знаешь Россию и казачество. Тек более, что немцы с тобой сотрудничали, когда ты был войсковым атаманом.
— Возможно. Но, Лидочка, тогда я не пойму, почему мною ещё раньше не заинтересовалось министерство пропаганды?
— Ты так и остался наивным человеком. Если два ведомства, военное и пропаганды, имеют виды на одного человека, то преимущество отдаётся конечно же военным. Да и какая от тебя польза господину Геббельсу? Для него ты пройденный этап.
— Да, пожалуй, ты права, — согласился Краснов с женой.
После того дня, как Краснова вызывали в военное ведомство, жизнь генерала потекла в обычном русле. Литературная работа, чтение газет, слушание радио. Ох, как злобствовал на Советскую Россию Гитлер, обвиняя большевиков во всех смертных грехах!
Краснов прекрасно понимал, что советская печать точно так же злобствует в адрес национал-социалистов, именуя эту партию партией фашистов.
Геббельс в своих выступлениях комментировал военные и торговые договоры, подписываемые советским правительством с Англией, Францией и Польшей.
Краснов трезво оценивал все эти пакты, которые заключали руководители Советской власти. Что они могли предпринять для спасения Чехословакии? Ровным счётом ничего. Правители Англии и Франции предали Чехословакию, принеся её в жертву Германии.
Краснов знал: Чемберлен и Даладье не устоят перед германским натиском. Кто же будет следующим, думал Пётр Николаевич. Судя по всему, очередь за Польшей. Но как это воспримет Советский Союз?
Правительства Англии и Франции уже отправили своих представителей на переговоры в Москву...
Из скупых газетных сообщений стало известно: вести переговоры уполномочили Ворошилова, сталинского любимца ещё по Царицыну. Долгое время он был наркомом обороны, потом его сменил Тимошенко. Эта фигура была для Краснова мало известна, знал только, что тот из кавалеристов.
О ходе переговоров печать умалчивала. Умалчивала и о причинах их разрыва. Одно известно: делегации союзников, англичан и французов, покинули Москву.
Затем по необъяснимым причинам всякая критика советского правительства в германских газетах прекратилась.