Во втором случае — немецким главным командованием для оккупированной части их в восточной части новым правительством.
Во всех трёх случаях до окончания войны эмигрантского вопроса нет, и обсуждать его — это толочь воду в ступе.
Я имею указания, что решено:
— до окончания войны на Востоке Русскую эмиграцию не трогать (переводчики, заведующие питательными пунктами, полицейско-карательные отряды не в счёт);
— при воссоздании России в Россию будет привлечена лишь небольшая часть эмиграции, вполне проверенная, вне английских и большевистских влияний!
...Если будут восстановлены казачьи войска (об этом я хлопочу), то на началах старого станичного быта и самой суровой дисциплины. Кругам и Раде не дадут говорить и разрушат работу атаманов, как это делалось в годы 1918-1920-е.
Итак — всё темно и неизвестно. Нужно ждать конца войны, предоставив себя воле Божьей, поменьше болтать и побольше копить денег, ибо никто ни на проезд в Россию, ни на обеспечение семей за границей, ни немцы, ни чехи, ни единого пфеннига не даст...»
В маленьком полуподвальном кабачке за столиком сидел молодой полковник с ленточкой в петлице. Ленточка означала, что её владелец награждён Железным крестом за боевые заслуги.
Вскоре в кабачок спустился ещё один молодой офицер, тоже полковник. Они пожали друг другу руки, хозяйка подала пару кружек пива.
— С возвращением тебя, Вилли, с горячего русского фронта.
— Спасибо, Хельмут. Правда, что касается горячего, то тут как сказать. Для русских это действительно горячо, а для нас одно удовольствие. Красивые русские девочки и — о майн готт — великолепная еда. Мы имеем такие продукты, какие дома, в Германии, мне не перепадали за всю жизнь.
— А партизаны?
— Пока на партизан нельзя пожаловаться. Вероятно, наши бравые солдаты русских так запугали, что те и слово такое забыли.
Офицеры весело рассмеялись.
— А ты, Хельмут, чем сейчас занят?
— Подыскиваю новую службу. Скажи, Вилли, как ты думаешь, можно ли из военнопленных или из казаков-эмигрантов создать войска, которые бы служили Германии?
Вилли вытаращил глаза.
— Хельмут фон Панвитц, ты в своём уме? Неужели ты думаешь, что фюрер согласится, чтобы украинцы или казаки надели германскую форму?
— Разве я говорил о германской форме? Украинцы и казаки наглотались столько дерьма от большевиков, что с радостью наденут что угодно. Кстати, когда они боролись против Советов в Гражданскую войну, у них была своя форма.
— Хельмут, я казаков знаю только по цирку. А в России о каком казачестве может идти речь? Сталин его, по-моему, уничтожил. Эмигранты сохранили свою форму, но она у них вся пропахла нафталином. Да и какие они теперь казаки?
— Видишь ли, Вилли, я сейчас изучаю историю казачества, его быт и обычаи. Думаю, мне это скоро пригодится. Я знаю, что в Восточном отделе рейха служит донской атаман. Есть ещё генерал Шкуро, но насколько я знаю историю русской Гражданской войны, этот Шкуро авантюрист и бандит. Однако с Красновым они вроде дружат...
— Хельмут, а как к твоим идеям отнесутся наверху?
— Надеюсь, там ими заинтересуются. Эй, хозяйка!..
Друзья заказали ещё по кружке пива и сменили тему разговора...
Полковник Хельмут фон Панвитц вовсе не был фантазёром. Просто с давних времён он интересовался историей России и особенно казачеством.
С началом войны против Советского Союза у Панвитца родилась мысль: нужно восстановить казачество и заставить его служить Германии.
Одно беспокоило Панвитца — как к этому отнесутся руководители Третьего рейха.
В штабе вермахта его идеи уже заинтересовали сослуживцев: полковника Штифа и генерала Зетлера. Сначала они подтрунивали над Панвитцем, называли его идеалистом, но вскоре призадумались.
— Мы имеем три миллиона пленных, — говорил Панвитц, — среди которых сотни тысяч перебежчиков. Они сидят за колючей проволокой и томятся от безделья. Среди них немало казаков. Стоит только бросить клич, и на него откликнутся и те, у которых родители пострадали от советской власти, и те, которые хотят выйти из лагерей. Дайте мне возможность, и я создам новую армию, которая будет обладать прекрасными боевыми качествами.
Генерал Зетлер рассмеялся:
— Мой дорогой Хельмут, за годы большевистской власти казаки разучились воевать.
— Мы уже имеем казачьи части в стадии формирования. А один полк, в котором командирами немцы, уже находится на фронте. Командует полком майор Юнгшульц.