— А я всё сомневался: ужели сыщется такая держава, что посмеет на Россию напасть? Эвон она какая огромная. Сам видел, сколь дён до царства Польского добирались.
— Побить-то нас не побьют, но юшки попущают, — вмешался в разговор хопёрец, чей конь всё норовил куснуть шандыбинского Воронка.
— Ты, хопёрец, лучше утихомирь-ка своего каурого.
— Играет.
— Разговоры! — прикрикнул Ус.
Семён ногой в стремени толкнул Шандыбу в санок.
— Наш станичник, слышь, паря.
— Приказный!
— В брюхе заурчало, — засмеялся хопёрец, — жрать оката.
— То из тебя страх прёт. Эвон, дух чижёлый, — рассмеялся Стрыгин.
— Ты ерой, Аника-воин, — обиделся хопёрец.
— Сотня! — враз оборвав разговор, подал голое Гаража. — По четверо в ряд разберись!
Звякнули стремена, зазвенели удила.
— Сот-ня-я, за мной! — выкрикнул Гаража. — Взводными каштанами — в ры-ысь!
И ударили копыта в сухую, соскучившуюся по дождю землю. Двинулись сотня за сотней, закачался лес пик. Следом упряжки потянули полковую батарею.
«К границе едем, — думал Шандыба, — война...»
Взошла луна, осветила дорогу. Ни разговоров, ни песен: всем ясно — мирные дни остались позади.
Полк изготовился к атаке. Казаки держали вашей в поводу, тихо переговаривались.
— Робеешь, Шандыба? — Стрыгин глянул на товарища.
Иван только плечами пожал.
— А я, односум, робею. Помнишь, я тебя просил в бою друг дружку держаться. Ну как ранят, а то хуже, убьют, чтоб домой отписать.
Хопёрец, что на живот жаловался, промолвил:
— Ехал, дорогой хотел заснуть, всё же меньше страху было бы. В седле укачивало, а сна не было.
— А я вот, Семён, о чём подумал. Австрийский император — чего ему неймётся? И германский кайзер чего на нас попёр?.. Я слышал, он нашему государю роднёй доводится.
— Кубыть чего не поделили.
— А кто его знает. Наши казачки тоже: как чего не так, стенка на стенку прут, — пояснил хопёрец.
Степан Ус повод на руку намотал, а сам голову к седлу притулил, подрёмывал. Конь у приказного смирный, будто с понятием, что хозяину перед боем поспать требуется. Усу родной хутор приснился. Мать из колодца воду достаёт, журавль поскрипывает. Потом отца увидел. Тот к нему с вопросом: «Отчего ты, Степан, в Георгии обижен? Ванька тебе нос утёр, Захар Мироныч зова по станице гоголем ходит...»
Открыл Ус налившиеся мутью глаза, прислушался. Кроме казачьих переговоров, ничего не слышно. Решил: «По всему ведать, на рассвете в атаку поведут».
— Господи, спаси и помилуй.
Тут по рядам перекатилось:
— Уса и Шандыбу к полковнику!
Полковника увидели среди офицеров штаба. Он прохаживался взад-вперёд, положа руку на эфес сабли.
Казаки подошли. Ус доложил. Краснов сказал:
— Требуется разведать, что делается у австрийцев, не ждут ли они нас?
Ехали настороже: не наскочить бы на врага. Версты через две оказались на открытом поле. Остановили коней, всмотрелись вдаль. Луна освещаю австрийские укрепления. Было тихо. Горели огоньки станции, но там не замечалось никакой сумятицы.
— Кажись, не догадываются, — сказал Ус. — Возвертаемся...
Впереди открывалась широкая панорама. Вёрстах в пяти лесная опушка: лес грядами убегал на север. На запад тянулись поля: то жёлтые, сжатые, то зелёные, поросшие сочными травами. Вдали высился красный костёл. У леса копошились австрийские солдаты. Видно было, как они укреплялись, маскировали окопы ветками, отбрасывали землю.
— Роют, — сам себе сказал Шандыба.
— Скоро в атаку пойдём, — заметил Степан. — Вон как полковник вглядывается.
От группы офицеров отделился ротмистр и заторопился к казакам. Не доходя, подал команду:
— Третьей и четвёртой сотням спешиться! Коней в укрытие! — Подошёл к названным сотням: — Примкнуть штыки! За мной к станции, бегом, цепью!
Приблизились к постройкам. Оттуда раздались сначала редкие, потом частые выстрелы. Начальник штаба поторопил:
— На ура, казачки! Взрывай водокачку!
Громкие крики, короткий штыковой бой. Застрочили пулемёты короткими очередями, затем длинными. Сдерживая коня. Ус проворчал:
— Ишь как строчат, навроде палкой по частоколу.
Тут ударила полковая батарея. Снаряды падали в расположение окопов, поднимали султаны земли. Небо от разрывов сделалось розовым. Орудия смолкли, и Краснов подал команду:
— Полк, в намёт арш!
Шандыба перекрестился:
— Господи, помоги!