Краснов тронул Каледина за рукав мундира.
— Я слышал, Алексей Максимович, вас ожидает приятное событие — прочат на корпус.
Каледин пригладил усы:
— Так за корпус, Пётр Николаевич, и отвечать надо соответственно.
Генералы прошлись по дорожке у штаба; день был ясный, но не жаркий. Заканчивалось цветение сирени, но запах всё ещё чувствовался в воздухе. В стороне От штаба собралась группа офицеров, у дороги пофыркивали автомобили, у коновязи стояли осёдланные кони.
Краснов сорвал ветку сирени:
— В Петербурге сирень позже распускается.
— В Петрограде, дорогой Пётр Николаевич. Петербурга уже нет. — Каледин помолчал. — Плохо в столице сегодня, ох как плохо. Любителей поговорить слишком много развелось. Краснобаев полно, а твёрдой руки нет. На поверхность всплыли смутные личности. Казачьей нагайки на них нет. — Каледин говорил зло. — Дума — это скопище болтунов, мечтателей. Была бы моя воля, висеть бы им на фонарях на страх другим... Они не только армию, они своими разглагольствованиями Россию губят.
Из штаба выскочил дежурный офицер, позвал к командующему.
В кабинете Брусилов был один, и Краснову это показалось необычным. Он ожидал увидеть здесь начальника штаба фронта или хотя бы его заместителей. Предложив генералам сесть, Брусилов заговорил, речь его была приподнятой:
— Господа, наконец-то мы переходим от отступления и обороны к наступлению. Штаб Юго-Западного фронта разработал план операций, в которых вам уделяется одно из важнейших мест. Общий план одобрен Ставкой и главнокомандующим. — Брусилов пристукнул ребром ладони по столу. — Я понимаю, вам не терпится узнать свою роль. С ней вас познакомит начальник штаба. Исходя из общего плана вы должны разработать свои, поставить в известность штаб Юго-Западного фронта и по одобрении начать подготовку к наступлению: вы, генерал Краснов, — силами своей дивизии, вы, генерал Каледин, — силами своего корпуса. О часе наступления вас уведомит фельдъегерь штаба Юго-Западного фронта. А сейчас вас ожидает начальник штаба...
Штаб генералы покинули вместе. Уже усаживаясь в автомобили, обменялись мнениями.
— А ведь мы, Алексей Максимович, верно говорили.
— Да, не на пироги нас приглашали.
— Хорошо бы ещё одну пехотную дивизию. Немцы — серьёзный противник.
— Согласен: прорыв фронта должен лечь на стрелков. А кавалерия завершит дело.
С тем и разъехались...
Из-за леса, за которым прячется солнце, поднялся и завис над русскими траншеями серебристый аэростат. Задрали стрелки головы, дивуются.
— Колбаса, истинно колбаса!
— «Колбаса», — съёрничал рыжий солдат. — Вот как пальнёт, так узнаешь, почём лихо.
— Летун! Вишь, в корзине сидит!
Повисел аэростат над русскими позициями и улетел.
Поговорили солдаты о германской башковитости. Поспорили, кто хитрее: немец или русский мужик, да и смолкли.
Появление над позициями дивизии немецкого аэростата встревожило генерала Краснова. Зародилось сомнение: не прознало ли германское командование о намечающемся наступлении? Вызвал Краснов начальника дивизионной разведки полковника Харыбина, велел узнать, что делается на той стороне.
В австрийский тыл ушли разведгруппы. Краснов ждал их донесений. Вести оказались неутешительными. Германское командование 10-й армии усиливало оборону австрийцев за счёт 19-й и 20-й пехотных дивизий.
Краснов и Денисов понимали, что пробить такую «борону будет трудно. А ведь генерал Брусилов отводил Краснову с Калединым роль ударной силы, которой надлежало прорвать фронт и выйти в тылы противника с последующим развитием наступления на Владимир-Волынский—Ковель. Если подобное случится, в котле окажется крупное соединение австрийской армии. А Юго-Западный фронт начал бы наступление и других фронтов.
Полковник Денисов, маленький рыжеволосый донской казак с голубыми глазами и аккуратно стриженой головой, отличался аккуратностью и прилежностью в штабной работе.
Из своих тридцати с лишним лет он едва ли не десятилетие занимал штабные должности. Начинал в полку, последние два года был в дивизии.
Когда на должность командира дивизии прибыл генерал Краснов, Денисов остался доволен. Он считал Краснова человеком культурным, зная генерала как писателя, исследователя казачьего быта.
Приняв дивизию, Пётр Николаевич оправдал надежды начальника штаба. Генерал зря не распекал казаков, был тактичен с офицерами, в должной мере обладал храбростью и военными знаниями. С начальником штаба у генерала сложились товарищеские отношения, основанные на доверии и уважении.