— Именно это мы и должны переломить, полковник. За первыми единичными случаями может последовать массовое неповиновение, а это развал фронта.
— Я с вами согласен, ваше превосходительство, но есть одно «но». В казачьих войсках ещё сохраняются славные традиции предков. Этого нет среди обычных солдат.
— Наша с вами задача, полковник, если мы хотим сохранить армию и государство, калёным железом выжечь дух вольнодумства и неповиновения. Должен сказать своё слово и трибунал...
— Нелегко это будет, ваше превосходительство.
— Нелегко, но нужно. Интенданты докладывают, что на склады поступают обмундирование и сапоги. Обещают подвезти шинели. Солдатам начали выдавать нормальное довольствие, заработали бани. Люди повеселели. Мы должны достучаться до сердца каждого солдата, чтобы он понял свой долг — воевать до победного конца. Тогда мы можем послать корпус в бой.
В первых числах ноября новый корпус занял своё место на позиции.
Ходами сообщений солдаты растекались по окопам, зло шутили:
— Постоим, братцы, за веру, царя и отечество.
— Государь наш немецких кровей, и государыня немка. Сами в Питере во дворцах рассиживаются, а нашего брата в окопы загоняют.
— Погодь маленько, как мороз прижмёт, так и нам не грех по избам разойтись.
Развязавших языки осаживали унтер-офицеры, фельдфебели, взводные:
— Разговорчики прекратить!
Солдаты постепенно угомонились, выставили наблюдателей. Из землянок послышался густой храп.
Поздно вечером на передовую приехал генерал Краснов. Шёл по ходам сообщений один, без сопровождения адъютанта, шёл не торопясь, всматривался лица солдат, интересовался у часовых, как настроение, который год служит, откуда родом. Возвращаясь, взглянул на походную кухню. Спросил у повара, чем намерен утром кормить людей.
Узнав, что прибыл командир корпуса, подошёл командир полка. Поздоровались.
— Вы бы отдыхали, Григорий Александрович.
— А вы, ваше превосходительство, отчего не спите?
— У меня давняя сила привычки. В молодые годы подчас не спал по много часов. А когда за письменный стол садился, путал день с ночью.
— Доводилось мне, ваше превосходительство, читать ваши рассказы в «Ниве». Помню и эфиопские повести.
— Мечтаю вновь сесть за стол и взять в руки перо. Ужели наступит такой день?
— Война, ваше превосходительство, обогатит вас новыми наблюдениями.
— Лучше бы не было такого обогащения... Что там слышно у австрийцев?
— Разведка доносит, что к ним подошли немцы из Франции.
— Во Франции немцы испробовали газы. Но наделось, на Восточном фронте они их не применят.
— Избави бог. Наш солдат от газов защиты не имеет.
— На Западном фронте Германия применила газы в основном как средство устрашения. Французские и британские солдаты были буквально парализованы.
— Под газовую атаку попал, ваше превосходительство, и русский экспедиционный корпус.
— К несчастью, Григорий Александрович, к несчастью. Иприт — газ слезоточивый, но нам пока неизвестны его последствия. А они могут быть печальными... Жаль, что Германия оказалась подготовлена к войне лучше стран Антанты. В этом мы убеждаемся снова и снова.
— Я верю, ваше превосходительство, что Россия одержит победу в этой войне.
— Я тоже, но нам не нужна победа царя Пирра. — Краснов приложил ладонь к папахе. — Спокойной ночи, Григорий Александрович.
В тот вечер, когда похоронили заместителя командира полка барона Зальцбурга, убитого разрывом снаряда, в офицерский блиндаж то и дело заходили офицеры, выпивали стоя рюмку водки, поминали убитого и отправлялись на позицию. А в блиндаже оставались близкие друзья барона — штаб-ротмистр Щелканов, интендант Засекин, поручик Малоканов, какой-то дальний родственник, да прибывший накануне из петербургского госпиталя капитан Вязинцев.