Расходы на войну возросли, хотя страна была не в состоянии даже погашать проценты по займам. Экономика России задыхалась.
А война, словно ненасытный зверь, требовала всё новых и новых жертв. С востока на запад шли составы: ехали солдаты, везли лошадей, орудия, фураж. Дума хотела воевать до победного конца. Но в той же Думе среди фабрикантов и заводчиков, считавших себя политическими деятелями, вершителями судеб страны, уже назревал заговор против Николая Второго с целью взять всю полноту власти.
В эти тревожные дни Россия напоминала туго натянутую струну: стоит сделать маленький поворот колка и — лопнет.
Однако на фронте это напряжение не слишком чувствовалось. Шла перестановка кадров, сменялись командующие армиями и фронтами. Командующий 8-й армией Лавр Георгиевич Корнилов был назначен командующим Юго-Западным фронтом. Краснов воспринял это как добрый знак: о Корнилове ходили слухи как об убеждённом приверженце монархии и стороннике крутых мер.
У штаба корпуса офицер связи попросил дежурного доложить о нём комкору. Пётр Николаевич принял фельдъегеря, вскрыв пакет, прочитал, что он, генерал Краснов, назначается членом Петроградской Георгиевской думы и его вызывают на заседание, которое намечено на 17 декабря.
Вместе с телеграммой прилагалось предписание и все необходимые документы для проезда по железной дороге.
Связавшись по телеграфу с командующим Юго-Западным фронтом Корниловым и получив от него добро, Краснов выехал в Петроград.
До станции Сарны он добирался на автомобиле. Было холодно, генерал поднял воротник шинели и прикрыл глаза. Мысленно он видел горящий камин в петроградской квартире, жену Лидию Фёдоровну. С каким наслаждением взял бы он сейчас чашку горячего чая из её рук...
Вдали показались огни станции. Отпустив водителя, Пётр Николаевич с полупустым баулом направился в станционный буфет. Вокзал был замусорен окурками, семечковой лузгой. На лавках сидели в ожидании поезда несколько пассажиров.
Краснов вошёл в буфет, попросил чашку чая погорячее и, пока его подавали, брезгливо осмотрел маленькое грязноватое помещение. Все три столика пустовали: видимо, посетители редко заглядывали сюда.
Выпив чаю и согревшись, Краснов решил не покидать буфет, пока не подойдёт поезд.
Дорога в Петроград была долгой. Езда в вагоне, переполненном пассажирами, Краснова порядком утомила. Он, привыкнув к «люксам», сейчас вынужден был тесниться в купе с двумя чиновниками из Варшавы и каким-то бородатым купцом.
Всю дорогу Краснов отмалчивался и вагон покинул с удовольствием. На Николаевском вокзале горели газовые фонари. Мягкий туман стоял над городом: в нём буквально тонули дома. Не было видно даже Адмиралтейства.
Наняв посыльного, генерал попросил его отнести баул и передать, что сам он явится часа через два. Хотелось посмотреть на Невский, на город, увидеть, Как он изменился, и только потом оказаться в своей квартире.
Генерал медленно шёл по Невскому, разглядывая витрины магазинов. Мрачные рассказы о Петрограде подтверждались. Булочные, очереди, люди греются у костров. Тумбы, обклеенные афишами, киоски, книги, газеты. Вот фруктовый магазин Соловьёва, дальше рыбная торговля Баркова: торговля сёмгой, паюсной икрой, балыками...
Зеркальные витрины играли, дразнили разнообразием. Но Краснова поразили цены. Они были настолько высоки, что даже его генеральскому карману казались не всегда доступны.
Вдоль дороги по Невскому мёрзли извозчики.
Краснову и эти извозчики и ночной проспект напомнили случай, о котором он никогда никому не рассказывал и вообще не любил вспоминать. Произошло 9то, когда он командовал полком в Джирекенте.
Тогда Краснов прибыл в Санкт-Петербург по вызову и, коротая день, зашёл проведать дальнего товарища по учёбе в Академии Генерального штаба...
Однако товарищ отбыл в командировку в Екатеринодар проверять наказного атамана.
Пётр Николаевич засиделся с хозяйкой, прелестной полькой Ядвигой. Тогда у него зарождалась идея нового романа, и он с увлечением рассказывал хозяйке, как будут развиваться события в книге.