Матвей приходил вечерами поздно с новостями. Брусилов-то генерал негодный. Керенский смещает его, Корнилова назначает.
Однажды Матвей сообщил, что в Питер подтягиваются войска: и юнкера, и казачьи отряды, и пулемётчики. Даже орудия поставили.
— И все против народа, — возмущался Матвей, — но народ не запугать. Комитет большевиков постановил поднимать люд, если чего не так.
Савелий Антипыч заметил:
— Не горячитесь, тесто ещё не взошло, из кадки не полезло. Как бы народ под пули не подставить...
Краснов прибыл в расположение полка, получив арочное уведомление: 16-й Донской казачий полк вышел из повиновения. Разобрали из цейхгаузов обмундирование, переоделись и, нацепив красные банты, бахвалятся:
Мы сами себе офицеры, не хуже их могем командовать!
— Офицеры ноне поутихли, боятся!
И гуляют по селу...
Краснов с коня соскочил, бросил повод ординарцу. Урядник подбежал.
От походных кухонь шёл густой запах наваристых щей.
— Где мясо взяли?
— Дак, ваше благородие, казачки расстарались. Кабанчика завалили.
— Построить полк! Где командир полка?
— Заарестован, ваше благородие.
С великим трудом собрали полк: иные обедали, иные гуляли.
— Казаки, — заговорил Краснов, когда шум немного улёгся. — Вы нарушили дисциплину и воинский долг. Где командир полка?
— А мы его в трибунал отправили, — ответили нестройно. — И тебя могем сдать! Казака ноне не тронь, хоть ты и енерал!
Рассмеялись весело. Кто-то лихо свистнул.
— Прекратить безобразие!
Краснов побагровел от злости. Казаки притихли. Но тут в село дикой ордой ворвался пехотный полк. Солдаты влились в толпу казаков, закричали:
— Братцы, да он вас стращает!
— Мы ящик с патронами в Стыре утопили!
— Не желаем воевать!
— Казаки! Солдаты! — снова подал голос Краснов. — Вы нарушили присягу!
— А чего-то он рот-то раскрыл? День ноне велик! Пасха Христова!
Позже Краснову рассказали: солдаты пехотного полка накануне потребовали от своих офицеров разговения. Офицеры ездили по всем ближним деревням в поисках куличей и яиц, а когда не нашли, то солдаты едва не застрелили своего полковника. Седой командир полка перед всем строем стоял на коленях, вымаливая жизнь...
— Братцы, пущай энтот енерал прощение у нас попросит!
— Надо арестовать его и в трибунал отправить!
— Верна-а-а! Энтот енерал войны хочет до победного конца!
Несколько солдат с ружьями наперевес повели Краснова в Витиборгский комитет, позвав с собой одного из казаков.
— Эй, Воронков, айда с нами, обвинять будешь!..
Из Витиборгского комитета Краснова повезли в Минск на суд армейского трибунала. В комитете Петру Николаевичу было сказано просто:
— Что ты командующий, нам плевать...
С трудом удалось Краснову через начальника станции связаться с командующим Западным фронтом генералом Гурко. Тот велел немедленно освободить Петра Николаевича и отправить в дивизию...
Всё это ещё раз убедило Краснова, что армия окончательно разложилась. Он написал новый рапорт. Но в штабе Петра Николаевича не поддержали. В военном же министерстве, во главе которого стоял Керенский, заявление Краснова об отставке в очередной раз не утвердили и предложили принять 1-ю Кубанскую казачью дивизию.
Глава 15
День начался как обычно: Матвей, едва сполоснув лицо, отправился в свой комитет, Савелий Антипыч затемно ушёл на завод, а Иван, съев кусок хлеба с воблой и выпив вместо чая кружку горячей воды, зашагал в госпиталь на перевязку. В прошлый раз сестра милосердия Сняла бинты и заметила:
— Совсем скоро рана затянется. Однако ни о каком фронте не думайте. А вот работать — ещё немного, и мы вам позволим. Домой, на Дон — не те сейчас условия, чтобы добираться. Сами видите, что творится...
Шандыба брёл, глядя по сторонам. Хотя утро было раннее, народ уже собирался небольшими группками. Особенно людно было у булочных. Повсюду сновали ораторы: слышалось одно: «Хлеба!»
Проехал отряд драгун. За спинами болтались винтовки, сабли в ножнах били о стремена. Сытые кони шли лёгкой рысцой. Иван подумал: хорошо бы поговорить с ними. Может, кто с Дона, земляки.
До госпиталя было далековато. Шандыба шёл, задумавшись. Сейчас бы в родной курень, то-то радости было бы. Отец, поди, и не знает о ранении сына, думает, погиб Иван. Мать все глаза выплакала. А может, и в поминальник его вписала. Хотя нет, не должна...