— Ровно масло. Нам бы такую.
Захар Мироныч нахмурился, промолчал. А продотрядцы тем временем насыпали пять мешков зерна, на подводу навалили. Какую-то бумажку дали. У Усовых две подводы зерном наполнили... Когда уехали, Стёпка-атаман коня из конюшни вывел, подседлал, винтовку в руки. С ним четыре человека хуторских за продотрядом поскакали. К утру вернулись, развезли зерно по куреням. А отрядцы в буераке под снегом лежать остались...
От всех этих дел взволновались казаки. Тогда из буйного Новочеркасска решено было советскую власть в Ростов перевести под охрану ростовского пролетариата.
И кто знает, чем бы всё закончилось, прекрати Советы у казаков хлеб забирать, переделом земельным стращать.
Однако такого не произошло.
Первыми подняли бунт в станице Кривянской. Разоружили красноармейцев и двинулись на Новочеркасск.
Столицу Дона взяли приступом. Ударили в колокола столичного собора, стали готовиться отразить войска, двинутые из Ростова.
Не одни сутки красноармейцы ходили на приступ, улицу за улицей с боем брали.
Кривянцы отходили огрызаясь. На лодках переправились на острова у станицы Заплавской. На сходе в станице Заплавской решили создать свою армию и попросили генерала Полякова стать во главе её. Штабную работу возложили на полковника Денисова, того самого Святослава Варламовича Денисова, который у генерала Краснова был начальником штаба во 2-й Сводной казачьей дивизии.
Попытались красногвардейские отряды из Ростова и Новочеркасска высадить десант, но его сбросили в Дон. Укрепились казаки, выжидали.
Тем временем до Ростова докатились слухи, что под Екатеринодаром Добровольческая армия генерала Корнилова была разбита, а сам Лавр Георгиевич погиб от шального снаряда. Армию приняли генералы Деникин и Алексеев, и пошли они снова на Дон.
Эти вести всколыхнули донских казаков. Советская власть в Ростове стала готовиться к эвакуации.
Будто лемехом плуга перепахали Дон. Собираются казаки, курят, о новой власти спорят. Те, у кого продотрядцы похозяйничали, большевиков на дух не приемлют. Эти — только кликни — враз за оружие возьмутся. Благо, сабля, винтовка у каждого в курене. С фронта никто без этого добра не возвращался. Иные и пулемёты прихватили. В Вёшенскую полк явился по сотням, как и надлежало, даже батарею доставил, не опозорил чести казачьей.
На сходе станичный атаман полк построил, с коня не слезая, речь сказал. Поблагодарил за службу, напомнил, что ежели час настанет, каждый казак в сотне место своё занять должен.
Захар Миронович к куму Сергею Минаевичу зашёл, Стёпку увидел, спросил:
— Не воротятся ль, чтоб хлебец наш сызнова выгрести?
Ус, атаман хуторской, усмехнулся:
— Эти, Захар Миронович, точно не воротятся. Скоро мы всем большевичкам укажем от ворот поворот. Я вчерась был на полковом строю: вёшенцы в грязь не ударили. Да и черкесня готова против краснопузых выступить. Только команды ждут. Ну, да недолго её ждать осталось.
Приняв решение бежать, генерал Краснов целые сутки отсиживался в Царицыне. Здесь ему изготовили фальшивые документы, и они с женой в забитом пассажирами поезде двинулись в путь на Тихорецкую.
В начале пути в вагон явился патруль. Матрос проверил документы переодетого к гражданское платье Краснова, не стал смотреть паспорт жены и ушёл.
О дальнейшем Краснов вспоминал так:
«Был смотр вещей. У меня в чемодане лежало военное платье, погоны, послужной список, дневники. Но красногвардейцам надоела проверка, пассажиров было много, начальник станции ворчал, что поезд слишком задерживают, и до нашего вагона осмотр не дошёл.
Поздно ночью мы тронулись.
На другое утро мы переехали границу Войска Донского. Станция Котельниково. Я спокойно выхожу из вагона. Спасён... Свои!
На дверях дамской комнаты большой плакат: «Канцелярия Котельниковского Совета солдатских, рабочих, крестьянских и казачьих депутатов».
И тут уже была Советская власть.
Поспешно иду в вагон.
Три казака и солдат останавливают меня у самого вагона.
— Товарищ, вы кто такие будете? — спрашивают они меня.
— А вам какое дело? — кидаю я и сажусь в вагон.
На счастье, поезд трогается.
В 5 часов дня в Великокняжеской. Здесь ещё держится атаманская власть. Мои дорогие члены Донского Комитета Ажогин, Карташев в штабе дивизии. Но уже всё кончено. Все казаки штаба разошлись. Офицеры сами чистят лошадей. Дивизии давно нет. Завтра или послезавтра здесь будет признана советская власть. О Каледине ничего не знают. Бои идут под Новочеркасском, но, кажется, Новочеркасск ещё не занят большевиками.