«Мы, работники охраны, старались не нарушать покой Ильича, не мешали ему, — рассказывал Александр Григорьевич. — Держались в стороне, поэтому серьезных бесед с ним ни у меня, ни у моих коллег не могло быть. Однако Владимир Ильич несколько раз обращался ко мне и давал несложные поручения. При этом обращения его всегда были в очень вежливой форме.
Выступление Ленина я слушал всего один раз. Это было в ноябре 1922 года в Большом театре. Я сопровождал его во время поездки из Горок…
Меня спрашивают, каким запомнился Ленин в минуты отдыха? — продолжал Борисов. — Мне думается, что у Ленина, когда он более или менее был здоров, не было отдыха. Даже на прогулках он не расставался с книгами. В Горки привозили много книг. Ильич тут же быстро сортировал их, а некоторые отбирал для более детального просмотра или чтения. Во время прогулок я вместе с Пакалном, начальником охраны, сопровождал Ленина. В парке у Владимира Ильича было любимое место — под большим дубом, где он садился читать. В некоторые вечера, один-два раза в неделю, в доме демонстрировали кинофильмы. Однажды я помогал киномеханику Хабарову «прокручивать картину». Это был не развлекательный фильм, а хроника, или технический, о сборке автомобилей. Лишь однажды видел Владимира Ильича отдыхающим. Это было 1 января 1924 года около новогодней елки в Горках, куда были приглашены дети рабочих совхоза. Владимир Ильич находился здесь же».
В скорбный день 21 января 1924 года Борисов дежурил около телефона до 16 часов и ушел отдыхать перед ночным патрулированием по парку. Вскоре пришел сменившийся с поста Струнец, тяжело опустился на стул и проговорил:
— Ильич… наш… умер…
Борисов вскочил, долго не мог попасть ногами в валенки. Оделся кое-как и побежал. Не хотелось верить, что свершилось страшное. Еще днем, всего шесть-семь часов назад, Борисов видел Ильича…
На другой день Борисову дали специальную книгу, он стал записывать всех прибывающих для прощания с Ильичем, и каждый расписывался в книге. Приходили крестьяне из окрестных сел, вечером приехали делегаты II съезда Советов.
В морозный день траурная процессия направилась в Москву. На станции Герасимовка ожидал специальный поезд. Борисов был в числе сопровождающих и находился около гроба. На каждой станции и разъезде поезд встречали толпы людей. Многие вытирали слезы. Дзержинский сказал машинисту:
— Там, где народ, можете остановиться, но в Москву прибыть вовремя, по графику.
С Павелецкого вокзала процессия тронулась к Колонному залу Дома Союзов.
Несколько раз заходил потом Борисов в Колонный зал, чтобы побыть еще и еще раз возле дорогого Ильича…
В 1925 году Борисова перевели на другую работу, а в 1930 году он вернулся к своей старой профессии, которую приобрел еще подростком до добровольного ухода в Красную Армию, снова стал «стеклодуем», как тогда называли стеклодувов. Тридцать лет проработал он в этой должности в лабораториях куйбышевских заводов.
Семнадцать метров коридора в Кремле отделяли пост, на котором стоял Кузнецов, от поста, где находился Борисов, однако друг друга они не запомнили, а возможно, в те годы ни разу не встретились, поскольку числились в разных подразделениях. По-разному сложилась и их дальнейшая судьба, но у них одна общая черта, приобретенная, по-видимому, в те дни, — исключительная личная скромность.
В ИНТЕРЕСАХ БЕЗОПАСНОСТИ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА
А. Казанский
ФРОНТ НА КАЖДОМ ШАГУ
Зимним вечером костлявые лошаденки с большим трудом тащили скрипучие сани. Следом за ними молча шли бойцы продотряда. И хотя виду никто не подавал, на душе у каждого было муторно и тревожно: как-то встретят их в следующем селе?
Шагая за санями, об этом же думал и член Чрезвычайной комиссии по борьбе с голодом в Ярославской губернии сотрудник ЧК Ростовского уезда Волконский-Благовестов. Думал и анализировал события предыдущего дня.
Как обычно, чекисты шли от дома к дому, убеждая и требуя сдать излишки продовольствия. Встречали враждебно. Всякий раз, когда удавалось обнаружить у кулаков припрятанные продукты, на головы бойцов извергались тысячи проклятий и угроз.
— Вот ужо попадетесь Юшке. Он вам покажет, почем фунт излишков.
Значение этих слов понимал каждый. По Ярославской губернии разгуливала кулацко-эсеровская банда, появляясь внезапно то тут, то там. За два года в ЧК поступило немало сведений о сожженных бандитами сельских Советах, разоренных коммунах, убитых комбедовцах. И почти на каждом из этих преступлений лежала зловещая тень Юшко.