– Пятнадцать. – Она поморщилась.
– Это было незаконно.
Теперь на него посмотрели уже с умилением.
Ну да, идиот. Война началась. Война вспыхнула вдруг, покатила, налетела, и так, что, казалось, еще немного, и все. Кому какое дело до закона, когда одаренные нужны? Нужны не просто как воздух. Сильнее.
Куда сильнее.
– Служили. Вы… прошли всю войну. И ранены были. В Берлине уже. Так? – Кивок. – И оказались в госпитале. Три награды. Замужество с Одинцовым. Вы стали княжной…
– Было такое. – Она едва заметно морщится.
Настолько неприятны воспоминания? И до пояснения она все-таки снисходит:
– Нас хватило на два года. Это много. Потом… да вы знаете. И нет, он не был сволочью. Просто оказалось, что жизнь на войне и жизнь после – две очень разные жизни. Да и еще кое-что…
Кое-что, ставшее неприятным сюрпризом.
В деле это тоже есть. В том, в закрытом деле, доступ к которому стоил Бекшееву немало.
– Мне выплатили неплохие отступные. Нашли место. Дело. И… и в общем, что было, то было. – Она резко вдавила педаль газа, и грузовик дернулся. А Зима, словно спохватившись, сбавила обороты. – А вы? Я ваше дело не читала. Маг-аналитик. Работали при штабе?
– Там.
– И как?
– По-разному. Но ранен не был. Нас редко выпускали из укрытия. Аналитиков мало. Нужны способности и готовность позволить изменить себя. Не мне вам рассказывать.
– Кстати, как ваша матушка разрешила такое?
– Она не знала. Я… не всегда был послушным сыном.
Зима все же улыбнулась.
И как-то стало легче.
– А что до остального… Был награжден. По особому списку. Потом, после войны, продолжил служить. Уже на восстановление. Да и в целом… банды, воровство, много всякого дерьма. Я выявлял несоответствия. Потом…
– Инсульт.
– Верно. Восстановление. Попытки работать, но… – Бекшеев развел руками. Кажется, он все же начал согреваться. Хорошо, если так. – Еще… женат. Пока еще.
– Если не хотите…
– Не хочу, – с облегчением согласился Бекшеев. – Что вы скажете о них?
– О ком?
– Я им не понравился. Вашим сослуживцам.
– Успокойтесь, им никто не нравится.
Город показался. И солнце, выглянувшее для разнообразия, щедро плеснуло светом. В нем серые дома показались белыми, да и воздух над городом прояснился. В небо уходили дымы. Плавился паром воздух. И запахло рыбой.
– Кстати, Медведя они тоже недолюбливают. Просто натура такая. Ничего личного.
Бекшеев кивнул, сделав вид, что верит.
Хотя, конечно, почему бы и не поверить. Натура. Ничего личного.
– Вы здесь около десяти лет живете. Всех знаете?
– Всех или нет, все же людей, как ни странно, тут хватает. Особенно в сезон. Но многих знаю. Тут… привыкнуть надо. Рыбаки вот. Выходят. Рыбу ловят. Краба. Фабрику поставили, ну да потом познакомитесь. Есть еще артели, но мало. Артефакты дорогие, а без них рыба портится. Поговаривают, что скоро новые корабли будут, которые прямо в море и станут рыбу… того. Я в этом не особо. Рыбу вообще ненавижу.
Странное место для жизни человека, который ненавидит рыбу.
И для такой вот женщины. Женщины больше тепло любят. А она сюда. Ветер. Море, которое по зиме подмерзало, но вокруг острова сохранялась широкая, в пару миль, полоса воды. Даже в самые лютые морозы.
Теплое течение?
Остаточные эманации? Кристаллы имели обыкновение менять мир вокруг. Кто-то когда-то да объяснит.
– Китов еще бьют. Отдельный промысел. А разделывают туши не у нас. Они же ж здоровые. Тут рядом малые островки, там их и разбирают.
До китов Бекшееву дела не было.
– Расскажите. Про остальных. Мне все-таки работать, а я в отличие от вашего…
– Медведя? Да говорите так, привычнее оно.
– Для своих.
– Вы не свой, – она произнесла с убеждением. – Но он не обидится. Медведь в целом не обидчивый. Другой бы давно плюнул на все. А он вот… терпит.
– Где вы познакомились?
– В госпитале. Полевой сперва, а там уже в санитарном поезде ехали. В тылы. Дерьмо этот ваш санитарный поезд, даже если особого значения.
Ну да. Они же одаренные. Все.
А одаренные – особо ценный ресурс. Его надо беречь. И пользоваться. А значит, лечить и возвращать в строй. И Зима это знает. Щека вот дернулась, и снова смотрит на дорогу.
Тьма.
Позывной у нее – Тьма. Хотя тоже не очень понятно. Ничего-то темного в ней Бекшеев не видел. Или просто пока не показали? Тоже возможно. Вероятно даже.
– Ну, с Медведем-то чуть раньше… он в подкреплении был. Мы – разведка. Я и Одинцов. Софья… Софью уж не знаю, какой умник вперед услал. – Да, провидицы – редкость. И ценность. Если не большая, чем аналитики, то сравнимая. – Там что-то такое, с фактурой связано. Вроде чем ближе место, тем четче восприятие. Ну вот… мы, стало быть, втроем… не втроем, больше было, но… и Медведь в поддержке. Была задача двигаться вдоль линии фронта, особо не высовываясь. Просто сопровождение. Ну а мы с Одинцовым так, на всякий случай. И для локальной разведки. Мы тогда вышли к деревеньке. Как ее там… – Она чуть морщится.