Она плавно выплыла из моей комнаты, оставив меня наедине со своими думами.
Глава 35
Загнанная в ловушку, я искала выход из ситуации. Все варианты, предложенные Клодетт, мне не нравились. Информация про Эрвина напрягла. Возможно, он посчитал, что так будет лучше для меня, и решил, что я не пойду к нему в рабыни и даже не стал меня оскорблять своим предложением. Которое я бы, конечно, и не приняла. Получается, он вроде бы поступил благородно, но почему мне от этого не легче? Только становится все хуже и хуже. Словно какая-то петля затягивается на моей шее.
Подсказку мне дала Донна. Если о ее размещении позаботился декан, то могу ли я хотя бы надеяться на шанс с моими преподавателями? Не уверена, но когда уже нечего терять, почему бы не попробовать?
Сначала я пошла к Дрейку.
— Кирон Дрейк, вы знаете, что случилось с нами? Со мной и девочками, что жили в бараке?
— Конечно, Нея. Как ты? — настороженно посмотрел он на меня.
— Уже хорошо, спасибо. Кто-то из нас пострадал больше, кто-то меньше. Леся Соня до сих пор не пришла в себя, остальные, слава богам, живы.
— Ужасная ситуация, да, — сказал Дрейк.
Он был весь напряжен, ожидая, с какой целью я к нему пришла.
— Мы лишились жилья, — честно призналась я. — Нас разместили по разным… местам. Кому-то предоставили свободные комнаты высокородные кирии, а Донне, например, помог декан, разместив в крыле преподавателей.
Дрейк кивнул.
— И? — понятливо спросил он.
— Мне предоставила свою комнату Клодетт бран Офельди. За это она требует, чтобы я стала ее рабыней. И я не хочу, — не стала я скрывать. — Вы бы не могли помочь мне… как декан Донне? — закусив губу, решилась я.
— Я могу предложить жить у меня, — выдохнул облегченно Дрейк. — Пожалуйста, располагайся, живи сколько хочешь.
— А вы? — не поняла я.
— О, поверь, мне есть у кого ночевать и где пожить это время.
— Но это неудобно. Это все равно будет выглядеть двусмысленно — адептка, занявшая покои преподавателя.
— Большего я не могу предложить тебе, Нея, — развел руками Дрейк.
— Хорошо, спасибо, — закусила я губу в досаде, но, стараясь взять себя в руки и не показать разочарования.
— Если надумаешь, приходи.
— Да, конечно. Спасибо!
Это был не идеальный вариант, но, возможно, лучше, чем то, что предлагала Клодетт. Я оставила его на крайний случай.
— Кирон профессор Минейрин! — закричала я, поймав того в коридорах академии.
— Да, адептка Черемиха, я вас слушаю.
— Вы знаете, что случилось с нами? Со мной и девочками, что жили в бараке? — начала я с того же самого.
— Да, слышал. Крыша обвалилась, и, наконец, это уродливая отрыжка древних времен испустила свой дух.
— Так точно. Только мы остались без жилья.
— Академия обязана предоставить жилье всем адептам. Сходите к ректору.
— Мне предоставили, кирон профессор Минейрин.
— И что же? — он даже сделал вид, что заинтересовался.
— Это все варианты, которые ставят меня в зависимость и унижают моё достоинство. Повезло только той девочке, за которую похлопотал декан, и ей выделили комнату в крыле преподавателей, — осторожно поделилась я.
Профессор Минейрин смотрел на меня. Долго. Испытующе. А я стояла, ни жива ни мертва в ожидании его решения.
— Иногда, Черемиха, когда мне кажется, что этот мир прогнил и катится в бездну, вдруг что-то заставляет меня изменить мнение и испытывать надежду. Приходите завтра, я решу ваш вопрос.
— Спасибо, — выдохнула я и широко, счастливо улыбнулась
Теперь надо лишь пройти испытание, вечернюю пытку в гостиной Клодетт.
Я пришла, когда уже вовсю царило веселье. Гостиная была забита высокородными кириями и киронами. На столах стояли напитки и закуски. Бокалы были наполнены шидрасом. Некоторые по углам курили крен-траву, чей стойкий горьковатый аромат окутал облаком всю гостиную.
— О, Нея пришла, — заметила меня довольно улыбающаяся хозяйка. — Уважаемые кироны и кирии! — попыталась перекричать она шум гостиной и привлечь внимание. — Хочу представить вам мою гостью — Нею Черемиху. Прошу любить и жаловать, и не обижать.
Все приветливо вразнобой поздоровались. Кто-то поднял бокал, кто-то помахал рукой. Протянула бокал Клодетт и мне:
— Держи. Я рада, что ты послушалась меня и пришла. Давай выпьем за наш союз, — она тоже взяла бокал и приподняла его вверх в приветственном жесте. Я кивнула и повторила жест.
Выпила глоток, который сразу обжег все внутренности. Я только вышла утром от целителей, да еще опять сегодня не удалось нормально поесть, поэтому первый же глоток вскружил мне голову.
— Хочешь попробовать? — протянула мне свой мундштук с крен-травой Клодетт.
— Нет, боюсь сегодня мой организм не выдержит, а лекари запретили мне появляться хотя бы месяц, — пошутила я.
Клодетт рассмеялась и похлопала меня по плечу.
— Пойдем, я познакомлю тебя со своими друзьями.
Она представляла мне присутствующих в собственной оригинальной манере:
— Гудвин, это Нея. Нея это Гудвин.
— Привет, Нея. Как дела? — вежливо улыбался представляемый.
И когда мы от него отходили, Клодетт добавляла свою характеристику:
— Гудвин — сын владельца серебряных шахт, поэтому с ним надо дружить. У кого всегда найдется мешочек серебряных монет, чтобы порадовать друзей?
— Севсерия — стерва, каких мало. За что люблю и уважаю. Ну и таких всегда лучше иметь в друзьях, а не во врагах, не правда ли?
— Понайрат. Вспыльчивый, поэтому часто влипает в истории. Сам придумал, сам обиделся, сам развязал войну, кулаками помахал, прощения попросил. В общем, забавный. С ним не соскучишься.
— Фруззи. У неё титул самого красивого голоса в академии. Иногда мы устраиваем здесь музыкальные вечера, так что есть шанс послушать ее в приватной обстановке.
Так находились краткие характеристики для каждого. Среди высокородных кирий встретились и две из бедных дальних аристократических ветвей, которые пошли рабынями к высокородным киронам.
Одна из них был рабыня Фаргуса. Очень красивая яркая брюнетка с крупными подвижными чертами лица. Она постоянно кривлялась и хохотала, закинув голову. Отчего ее большой рот привлекал еще больше внимания, словно он у нее был на все лицо.
— Помпейя, любимица Фаргуса. Сколько у него рабынь не было, Помпейя пережила и переживет их всех. Они ругаются, но и примиряются столь же бурно и страстно. Страсть — ключевое слово в их отношениях. Я ее привечаю за то, что она веселая и душа компании.
— Помпейя, это Нея. Нея — это Помпейя, — подвела она меня к ней.
— Привет, Нея, — цепким взглядом окинула мою фигуру. — Наслышана о тебе. Кажется мой Фаргус увлечен сейчас тобой, да?
Она благожелательно улыбнулась. Несмотря на подвох в вопросе, девушка излучала уверенность в себе. Негатива и ревности я, как эмпат, не почувствовала. Видимо, она и правда считает себя особенной, а к временным увлечениям Фаргуса старалась не ревновать. Правильная для ее положения тактика.
Но то, как она сразу подчеркнула — «мой Фаргус» говорило о предупреждении, чтобы это новое увлечение губки свои сразу не раскатывала и надежд не строила.
— Мне кажется никто и никогда даже кончик ногтя не дал бы на отсечение, чтобы уверенно заявлять об увлечениях Фаргуса. Что у него в голове, по-моему, не знает даже он, — пошутила я.
Клодетт и Помпейя переглянулись и засмеялись.
— Это точно. Настроение Фаргуса переменчиво как погода в Алеутре, — назвала самую переменчивую по погоде провинцию в империи Помпейя. — Но этим он и привлекает, — подмигнула она мне.
Второй рабыней на вечеринке Клозетт присутствовала Аринея.
— Аринея, это Нея. Нея — это Аринея.
— Привет, Нея. Давно мечтала с тобой познакомиться.