Он грустно улыбнулся, нежно провел рукой по моей щеке, и, вздохнув, как только начала открываться дверь его покоев, скользнул к выходу, не дав никому зайти. Вышел и прикрыл дверь с той стороны.
* вилладжиг — лесной маленький человечек с длинной бородой. Если ухватишь за бороду, исполнит желание, чтобы отпустили.
Глава 43
Я тут же сделала попытку встать, но она не увенчалась успехом. Оставаться в покоях Ауруга я не могла, и так не трудно представить, о чем судачат в замке. Но встать у меня получилось раза с двенадцатого.
Поискала глазами одежду и испугалась, не сразу увидев ее в дальнем кресле. Кое-как забравшись во влажное потное платье, выскользнула за дверь и мышкой попыталась добежать до своей каморки. Чудом мне это удалось. Наверху никого не было, все слуги сегодня были на нижних хозяйских этажах в господском крыле. Я залезла в кровать и тут же отключилась.
Долго спать мне не дали. Пришли злющие Фелисия и Лапруша, ругая за то что случилось. В наказание мне назначили самую тяжелую работу — приготовить ванну для молодого кирона.
Тяжесть заключалась в том, что надо наносить ведра с кипятком из кухни в покои хозяина на втором этаже через узкую темную черную лестницу. А затем с улицы из колодца принести стуженую.
Это можно было сделать с помощью магии, как и, например, подвесить магические светильники на черную лестницу. Но кто будет тратить магию для слуг? Хозяин? Такое даже ни одному магу в голову прийти не могло. Для чего тогда нужны слуги?
Кровь, кстати, у меня текла все меньше и меньше, и ободренная, а также настраивая себя на то, что ванна все-таки для Ауруга, я кое-как натаскала ведра с Мауритой, когда пришел Ауруг.
Мы с Мауритой уже были в длинных тонких сорочках, до которых раздевались для процедур помывки киронов. Вся ванная комната была наполнена паром — и от горячей воды, и от печки на углях, которая накаляла и так не прохладный воздух в помещении. Влажность стояла несусветная. И лучше бы всего конечно быть голой, но служанкам полагалась носить в помещении тонкую длинную сорочку-рубаху из хлатка.
Хорошо хоть не в платье, ибо при такой влажности даже это невесомая сорочка облепляла все тело, становясь из невесомой тяжелой, мешавшейся между ног, тряпкой.
Ауруг зашел и остановился словно споткнулся, уставившись во все глаза на нас с Мауритой. Только спустя несколько зим я поняла, что увидел Ауруг. Смогла посмотреть его, мужским, взглядом.
Зазывно улыбающуюся Мауриту, которой было двадцать с чем-то небольшим зим. Голую, в прозрачной длинной сорочке, облепившей пышное, манящее, по-женски вызывающе аппетитное тело с упругими большими грудями, колышущимися при каждом ее плавном движении. Внизу живота облеплены все изгибы, все складочки тела в самом расцвете женственности.
Меня, напротив окна, из которого закатное светило подсвечивало изгибы моего тела в такой же прозрачной, облепившей меня рубахе, которая не скрывала ничего, скорее подчеркивала. Тела уже не девочки, еще не женщины, с острой небольшой грудью, с тонкой талией и уже округлыми бедрами.
Но тогда я еще ничего не понимала. Нет, я чувствовала, что что-то происходит. Что-то из той взрослой жизни, к которой я еще и не принадлежу, но и уже не могу сделать вид, что она ко мне не относится.
Я увидела новый, чужой взгляд своего друга детства, жадный, ошеломленный, виноватый, стыдливый и вместе с тем чувствовавший свою правоту. Правоту мужчины, правоту сильного над слабым. Но еще стесняющегося ее и не уверенным в ней.
Но я сделала вид, что ничего не замечаю. Подмигнула и улыбнулась доверчиво. И снова Ауруг на миг стал прежним, ответив мальчишеской улыбкой. Но все испортила Маурита.
— Раздевайтесь, хозяин, — бархатным голосом проворковала она и вся плавно колыхнулась, как трава на ветру.
Ауруг жадно уставился на ее грудь и не мог оторвать от нее взгляд.
— Давайте я вам помогу, — пропела Мариута, зазывно улыбаясь, и пошла на него. И груди ее снова пришли в движение, а Ауруг как загипнотизированный смотрел на них и не мог отвести взгляд.
И только когда она подошла вплотную, он прикрыл глаза, смачно сглотнув. Мариута, прижимаясь к нему, стала медленно снимать с него одежду. Ауруг бросил виноватый взгляд в мою сторону.
— Хозяин, давайте отпустим ее, — поняв по-своему его взгляды, шепнула ему Мариута, касаясь губами его уха. Он вздрогнул. — Она еще маленькая.
— Да, — кивнул он завороженно. Прокашлялся и обратился ко мне сиплым голосом: — Нея, иди к себе.
— Ты действительно этого хочешь? — уточнила я.
Только сейчас кажется до меня стали доходить все сегодняшние шепотки и хихиканье служанок о том, что молодой кирон вернулся из академии мужчиной. Что уезжал мальчиком, и потерял невинность. Что видно это по уверенному оценивающему взгляду на них, а не робкому смущенному как раньше.
Мне некогда было это воспринять пока я таскала ведра с кипятком. Надо было двигаться, успеть, пока вода не остыла. Но сейчас все эти шепотки, поведение Мариуты, ответное поведение Ауруга складывалось в определенную картину. Но я никак не хотела этого принять. Ведь эта сторона его жизни раньше нас не касалась.
Мариута хихикнула на мой вопрос. И снова почти прошептала ему на ухо, дотрагиваясь до него губами:
— Хочет… хочет.
— Да-а-а… хочу, — словно простонал Ауруг. И более твердо: — Иди, ложись спать. Завтра увидимся.
— Ну ладно, — пожала я плечами. — Спокойной ночи.
Вслед мне донеслось хихиканье Мариуты, и, как мне показалось, и Ауруга.
Он смеялся надо мной? Вместе с Мариутой? Вместе? Надо мной?!
Со всей злостью я хлопнула дверью, но в покоях хозяев властвовала магия. Дверь закрылась плавно и тихо. Несправедливость!
Ауруг пробыл недолго, через седмицу он отбыл в столицу, ему, видите ли, стало скучно в поместье. Все эти дни он избегал меня как мог. Мне было больно и обидно. Хотя я уже в первый день поняла, что нашей дружбе пришел конец. Мы выросли.
Мариута весь год потом предавалась воспоминаниям про их жаркое времяпровождение. И в каких только местах, в каких только позах они не сношались. Она при этом томно закатывала глаза, выпячивала губки и, замирая, поглаживала дешевые жамчугные бусы, подаренные молодым кироном на память об их жарких ночах. Она ждала его на следующее лето и уверяла, что он признавался ей в любви.
Старшие смеялись над наивностью девки, но велели помалкивать. Хозяин у нас насчет дисциплины строгий. Насилия не только не поощрял, но за самопроизвол наказывал нещадно. Если же по обоюдному желанию что случилось, тут претензий нет, но ежели бы заподозрил насилие какое, то наказал бы со всей строгостью на какую был способен. А на расправу он был быстр и жесток. И не сделал бы разницу, сын бы это был или управляющий. Дисциплина царь и бог, прежде всего.
Глава 44
Но на следующее лето Ауруг не приехал. В академии со второго цикла пошла практика, а в оставшееся время он предпочел отдых с друзьями в столице, куда поехала и его сестра с родителями, чтобы увидеться с Ауругом.
И на следующее лето он не приехал тоже. Зато приехал через год. Когда его сестра поехала в академию поступать. Но не один. С друзьями. Их звали Фаргус, Леон и Берс.
Мне исполнилось шестнадцать и подошел к концу срок, давший мне отсрочку на регвы. Я нервно думала, что же со мной будет дальше.
Хотя вдруг чаще стал появляться Фокси и туманно успокаивать, что все будет хорошо.
Что хорошего может быть в моей жизни, я не представляла. Зато что может быть хуже, намного хуже того что есть, пришлось узнать совсем скоро.
Ауруг и его друзья были уже молодыми мужчинами, причем мужчинами уверенными, наглыми и испорченными. Я пыталась найти в старом знакомом отголоски родных черт друга детства, но не находила.
Это был совсем другой человек. Незнакомец.
Я пряталась от него, наблюдая издали. А после того как посмотрела, как они ведут себя со служанками, желание попасться на их пути и вовсе исчезло.