Глава 68
Увидели картину валяющегося на полу Фаргуса и стоящих с ним рядом и смеющихся нас, и застыли.
— Вы очень вовремя, — сказала я. — Забирайте своего великого и ужасного… пьяного и освобождайте кафетерий. Мне надо закрываться.
— Он точно вырубился? — осторожно спросил Леон и подошел к телу Фаргуса. Наклонился, осматривая.
— А что, боитесь своего дружка? — съерничала я.
— Опасаемя, цветочек. А это не одно и то же, — лукаво подмигнул мне Берс.
Я прямо кожей чувствовала, как Сапфирка напряжена подобно тетиве лука. Она не спускала глаз с Берса, жадно его рассматривая. Он заметил, подмигнул и ей, белозубо улыбнувшись. Она смутилась, но на миг. Снова продолжила жадно за ним наблюдать.
— Тебя как зовут, красавица? — обратился к ней Берс.
— Сапфира, — расцвела она от его комплимента.
— Хорошее имя, тебе подходит. Глаза твои, как сапфиры. Ты ими мне дыру прожжешь, — улыбнулся он.
— Сапфиры дарят спокойствие, силу и уверенность — уж я-то знаю. Я хороший артефактор и знаю про камни как никто другой, — смело сказала она.
А я удивленно на них смотрела — они сейчас что, флиртуют? Нашли время и место.
Хотя, пусть. Сапфира не часто получает комплименты от мужчин.
Я прислушалась к их флюидам как эмпат. Эти двое явно заинтересованы друг в друге. Это еще конечно, ничего не значит — но симпатия и интерес есть с двух сторон. Интересненько.
Берс потеребил одну из нескольких сережек на ухе, что уже говорило о заинтересованности, а Сапфирка откровенно стреляла в его сторону глазками.
Я отошла и подвинулась к Леону, давая этим двоим возможность познакомиться друг с другом.
— Вы унесете его? — спросила я Леона.
Он поднял голову, он все осматривал Фаргуса, пытаясь понять степень его опьянения.
— Ауруга бы сюда, помог бы с левитацией, — вздохнул Леон. — Я пойду поищу извозчика. Доставим, конечно. Хотя, может, стоит его отвезти в гостиницу. Берс, что скажешь? — позвал он приятеля.
Тот отвлекся от пикировки с Сапой.
— Можно и в гостиницу. Но кто с ним останется, ты? Я его дурной нрав с утра терпеть не намерен, я не нянька. А если он проснется один, пойдет бузить дальше.
Леон поразмыслил и вздохнул:
— Ладно, я останусь с ним. С Ауругом им сейчас лучше не встречаться, ты вспылишь. А я потерплю. Надеюсь, усмирю его с утра.
— Вон, Нейку с собой возьми, — посоветовал Берс. — Фаргус при ней с утра как шелковый будет. И сами весело время проведете.
— Не ожидала от тебя такого, Берс, — холодно сказала я.
— Прости, — примирительно поднял он вверх руки. — Действительно сморозил глупость.
— А я считала, что ты один среди них нормальный. А ты такой же, — не успокаивалась я.
— Точно, цветочек. Не стоит обманываться. Недаром мы четверка, — усмехнулся он.
— Да, — согласно кивнула я.
Наступила неловкая пауза.
— Берс, тогда, может, ты найдешь извозчика? — повернулся к нему Леон.
— Конечно. Всегда к вашим услугам, — язвительно сказал Берс и вышел на улицу.
— Прости его, Нея, — посмотрел на меня Леон. — Мы все немного взвинчены в последние дни из-за Фаргуса.
— И, конечно же, у вас во всем виновата я, — раздраженно сказала я.
Леон тяжело вздохнул.
— Нет, конечно, ты не виновата. Но ты сама понимаешь, что дело в тебе. И сейчас, с твоим появлением, все усложнилось. В четверке важно понимание и хорошие отношения между всеми членами. Если это не так, одна проблема увеличивается на четырежды.
— Я — не проблема! — воскликнула я.
На меня накатывала истерика от пережитых волнений за последние дни. Я указала на лежащего Фаргуса:
— Он — моя проблема. Вы все — проблема. А я — нет! Просто оставьте меня в покое!
Я сцепила руки в кулаки. Из глаз готовы были брызнуть слезы. Я еле удерживала их внутри себя.
— Нея, — протянула Сапифрка и обняла меня, погладив по спине.
Леон покачал головой, и я не поняла, то ли он осуждает меня, то ли сочувствует. В этот миг зашел Берс. И остановился снова на пороге, увидев эту картину.
Подошел к валяющемуся Фаргусу, поднял и взвалил на себя. Леон помог ему, и они вынесли Фаргуса из кафетерия.
К моему удивлению, Берс вернулся.
— Сапфировые глазки, ты не поможешь Леону уложить нашего короля академии поудобнее в коляске? Нужна женская рука.
Сапфирка молча понятливо кивнула и вышла из кафетерия.
Я смотрела на Берса, не зная, что он предпримет. От него можно было ожидать что угодно. Но мне было обидно, о нем единственном у меня сохранились теплые воспоминания, хотя он и был в этой четверке.
Берс притянул меня к себе и обнял:
— Прости, цветочек. Берс немного был зол и в последнее время вообще отвык от цветочков. Не поверишь, но я иногда скучал по тебе. Никто больше так не расхвалилва ночи, проведенные со мной.
Я разрыдалась. Причем истерически, до трясучки. Берс гладил меня по голове и спине, говорил какие-то глупости ласковым голосом.
— Эх, Нейка, чувствую я в тебе нашу погибель. Доведешь нас до гибели. Что ж, по делам и расплата. За все надо ответ держать. Значит, ты наша божья кара? Не простишь ведь ни одного, ни другого, так и будешь мучить? Эх, дурачье молодое. И тогда было все понятно. Мерялись у кого яйца круче, домерялись на свою голову. Упрямство и гордыня. Как и в тебе сейчас…
Болтал он всякие глупости, которые я не слушала и не слышала, успокаивая.
Когда я перестала сотрясаться от рыданий, я отодвинулась от Берса — всю рубаху ему промочила и исслюнявила. Но он даже не обратил внимания.
— Не оставайся одна в эту ночь. Вам, с болезненной гордыней, вообще лучше одним не быть, — непонятно сказал он. — Меньше дум, меньше проблем от вас.
Он погладил мои руки, поцеловал их на прощание и вышел. Тут же вернулась Сапфира, испуганно на меня глядя.
— Нейка, — подошла она ко мне, обняла и заревела.
Глава 69
— Ты чего? — испугалась я.
— Я за тебя испугалась, — призналась она, сквозь рыдания.
— Из-за Берса что ли? — не поняла я.
— Нет, вообще… Никогда не слышала, чтобы ты так рыдала…
— Да все нормально, Сапфир. Это просто срыв. Я не железная… — теперь успокаивающе гладила по спине ее я.
— А я думала, алмазная, — хохотнула она сквозь слезы.
— Нет, увы. Баба Шартю всегда говорила, что лучше быть тонким ивовым прутиком — как его не гнут во все стороны, он не ломается.
— Какая мудрая эта баба Шартю. Ты часто ее слова вспоминаешь.
— Да, такая она была — простая, добрая и мудрая. Я такой богиню разума Ему и представляю с тех пор.
— Она в храмах — прекрасная молодая женщина, — ужаснулась моему богохульству Сапфирка. Даже плакать перестала.
— Такой представляют ее скульпторы. А я могу представлять ее бабой Шартю — кто мне запретит? — улыбнулась я.
— А если она услышит?
— Думаешь, обидится? Баба Шартю — хорошая. Я бы хотела быть на нее похожей в ее возрасте.
— Вот именно — в ее возрасте! А богиня — бессмертная, а потому вечно молодая.
— Вот когда ты с ней встретишься, тогда и сможешь утверждать, молодая она или старая.
— А ты встречалась с каким-нибудь богом? — спросила Сапфирка.
— Ты шутишь что ли? Боги давно нас покинули и не являются детям своим.
— Но Паучиха-то живет с людьми…
— Не совсем с людьми, и она не совсем богиня.
— Почему не богиня? Она дочь богов, значит, богиня. Просто младшая, а не старшая.
— Но что-то встречаться с ней никому не хочется, — заметила я с улыбкой.
— Почему, я бы встретилась. Издалека, одним глазком посмотреть, — улыбнулась в ответ Сапа.
— Боюсь, так не получится. Она тебя заметит.
— И что, съест?
— Съест-не съест, а слухи ходят разные. Что люди для нее как игрушки. Кого захочет, приласкает, кого — замучает. Играется как хищник с жертвой, а что потом с этой жертвой будет — никто не знает, так я думаю, ничего хорошего. Так что не дай боги привлечь ее внимание к себе.