— Уржина, опять ты за свое? — послышалось его недовольное в ответ.
Она фыркнула, выхватила руку из его и пошла вперед, задрав нос.
— Надо предупредить Кадиоту, — сказала я на выходе.
— Я сбегаю. Все равно у меня дела в городе, — сказала Донна.
Так как в кои-то веки у меня выдалось свободное время, я пошла искать уединенное место для медитации. Уже несколько дней хотела позаниматься магией. Два камня, без магии и нанесенным магическим плетением, таскала с собой — их мне сделала взамен потерянных под завалами, Сапа. Нашла пустую аудиторию и все оставшееся время посвятила тому, чтобы увидеть магию. И даже, кажется, немножко получилось. Не была уверена, видела ли я свечение от того, что получилось или так желала этого.
Потом побежала в зал, где были выступления. Кажется, столько народу здесь не собиралось никогда. Даже преподаватели с самими выступающими с четвертого цикла были удивлены больше остальных.
— А что, что случилось? — спрашивали они друг у друга.
Я тоже не понимала, что за собрание устроил Фаргус, который вальяжно расположился на одном из первых рядов со своей четверкой и рабынями. Выглядел он сегодня так, словно не было этих трех дней загула. Свежий, довольный, предвкушающе улыбающийся. Я его мало знала, но при этом эту улыбку уже испела изучить. К сожалению.
И она говорила о том, что кого-то в ближайшие минуты ждет пакость. Если позвали меня и моих подруг, то нас? Но мы встали в задних рядах, выглядывая из-за спин высоких адептов, которые взволнованно шушукались и обсуждали происходящее.
Я издалека рассматривала четверку Фаргуса. Берс крутил головой по сторонам, сверкая белозубой бесшабашной улыбкой. Было в нем что-то шальное, рисковое, отчего от его улыбки скорее хотелось поежиться, чем улыбнуться в ответ. Ауруг сидел рядом с Аринеей, оба напряженные и отдалившиеся друг от друга. Он смотрел куда-то то ли вперед, то ли вниз, задумавшись. Она косила влево, вправо, нервно обмахиваясь программкой выступлений. Леон о чем-то тихо спокойно переговаривался с девушкой, которая сидела рядом, наверное, своей рабыней.
Вторая четверка сидела рядом и о чем-то довольно переговаривалась с Фаргусом. Если и было между ними какие-то напряжение в последние дни, то оно исчезло. Все шутили, смеялись, и словно были в предвкушении. Боги, что же сегодня здесь должно произойти?
Глава 71
Адепты выступали по двое. Заунывно читали теоретическую часть защитного заклинания, а потом вполсилы показывали его на практике.
— И вот ради этого мы собрались? — вопрошали друг у друга адепты.
Мы с девчонками тоже недоуменно переглядывались и пожимали плечами на каждое выступление. Ну и стоило нам грозить и тащить сюда ради этого. Может, тут выступает протеже Фаргуса, и он решил таким образом согнать народ?
Но все изменилось, когда ведущий объявил:
— Винталлион бран Холмилье и Фенкалий бран Тилсарон. Заклинание ступенчатой защиты четвертого образца.
Мы резко переглянулись.
— Это те самые?!
И впились, разглядывая виновников наших бед.
Обычные, на первый взгляд парни. Сапфирка сильно преувеличила недостатки. Легкую косоглазость издалека не было заметно, кожа была не такая уж рябая — несколько прыщиков для молодых адептов мужского пола нормальное явление. Зато черты лица правильные и довольно симпатичные, если не придираться. Чего им не хватало?
Или наоборот, это результат вседозволенности?
Один из них бойко начал говорить о заклинании, как вдруг из его уст вырвалось петушиное пение:
— Смотри, смотри, какие здесь красотки! Я девочек таких не видел никогда! Улыбки, лица, бюсты и походки, смотри сюда, смотри туда!
В глазах поющего был ужас, он прикрыл рот руками, не понимая, что происходит. Второй ринулся к нему. Но вместо логичного вопроса: «Что происходит или какого демона», из его уст вырвалась ария:
— Любви моей не ценишь ты, коварный, и на сторону смотришь каждый раз! Ты в плен забрал трепещущее сердце, а сам ведёшь себя как пидорас…
Зал взорвался оглушающими криками и хохотом. Все удивленно переглядывались и гоготали. Я бросила взгляд на Фаргуса, он довольно посмеивался в кулак, наслаждаясь спектаклем. Наслаждались им и остальные. Я стала крутить головой, и увидела около сцены, спрятавшегося со стороны зрительского зала напряженно державшегося за голову адепта. Похоже, тот самый нанятый менталист, который вкладывал свою волю в действия адептов на сцене.
А там продолжался спектакль. Эти двое выглядели как безвольные куклы, которыми умело руководил кукловод. Пот испариной стекал с их лба, в глазах стоял ужас, но они продолжали петь:
— Мне надоел твой душный плен, тебя не хочет больше член! И твои груди до колен, и задница как старых хрен!
Отскочил второй от первого и стал бегать по сцене.
— О, боги… — глаза девчонок округлились как монеты. Кто-то, кажется, Малка, прикрыла пылающее лицо.
— Нет, не разбей ты любящее сердце, не обмани, не брось, не уходи! Не кинь в огонь страданий мою душу, я наши отношенья не разрушу! Ты свет и небо, радость и блаженство, ты идеал, само мужское совершенство! — бегал за вторым первый.
А тот отбивался, смотря в зал:
— О боги, что за красота, моей уродке не чета! Какая спинка, плечи, стать! Ее хочу к себе в кровать! И эту куколку хочу, и ту что рядом подхвачу.
Он стал наглаживать себе пах, который выставил вперед.
— Прекратите это безобразие! — кричали преподы, но ничего не могли сделать.
Зал вовсю потешался, первая и вторая четверка с мстительным удовольствием наблюдала действие на сцене.
— Дымится мой горячий меч, желает девочек зажечь, на плечи мне кладите ножки, меня запомните вы, крошки, — оперный баритон второго выступающего раздавался на весь зал.
Он спустился со сцены и кинулся к преподавателям. Первый сел на край сцены и горестно пропел:
— Ты растоптал невинность и мечты, в холодном горе утопает нежность, осыпались цветы девичьей красоты, болит и сердце, и промежность…
Он нежно погладил себя между ног.
Второй между тем подбежал к преподавателям. Одного лизнул в ухо, второго ущипнул за ногу, к третьему полез целоваться. Его отталкивали и ругали, но он вырывался и пел:
— Скорей в кроватку, мои лошадки, я покатаюсь, вам будет сладко. Забыли детки, кто здесь хозяин, я гость нередкий, и я отчаян! Ты помнишь, пипка, как громко стонешь? А ты, пампушка, мои ладони? А ты, пупсёныш, как абрикосик, иди поставлю, тебе засосик!
Когда дело дошло до Дрейка, который невозмутимо наблюдал за представлением, не вмешиваясь, он приложил адепта. Потом подошел и вырубил второго.
— Представление закончилось, кироны, — ровным голосом сказал он. — Расходимся. И не думайте, что это сойдет вам с рук.
Он выразительно посмотрел на ряд, где сидели ржущие довольные происходящим две первых четверки академии. Они никак не отреагировали на слова Дрейка.
Адепты начали расходиться. Мы покинули зал одними из первых.
— Мда… Теперь я поняла, на что намекал Берс. Я точно не хочу стать врагом Фаргуса, — со значением высказалась Сапфирка.
— Да уж… Знатно опозорили. Теперь им только самим на выход. Но было смешно, — хихикнула Солька.
— Не смешно, — оборвала Донна, кусая губы.
— Смешно, — заступилась за Сольку Сапфирка.
Все посмотрели на меня.
— Это было ужасно. Омерзительно пошло. Но смешно. И мы никому в этом не признаемся, — тоже кусая губы, сказала я.
Мы заговорщицки переглянулись и засмеялись.
Глава 72
«По-настоящему доброго вам, кироны и кирии. Автор сегодня находится в благолепнейшем расположении соломоны, ибо есть весомый повод позлословить и поязвить, что всегда умировторяюще сказывается на соломоне автора.
Итак, главная новость дня — как из скучного академического мероприятия по защитной магии вдруг возник этот фарс с элементами комедии и пародии на оперу? И не истинные ли отношения нам продемонстрировали благороднейшие кироны Винталлион бран Холмилье и Фенкалий бран Тилсарон?