– Какая неприятность.
– Еще бы! Тогда капитана Лемма сослали на неоснащенный кондиционерами тральщик в Аравийское море, где, говорят, на палубе можно без труда жарить яичницу. Правда, он ведь и там спутался с женой голландского посла, та бросила мужа, но едва вышла за него, как вдруг подалась в адвентисты седьмого дня. И дочку забрала с собой, а та подхватила гепатит и умерла, – с увлечением продолжал сплетник.
– Ну-с, надеюсь, необычным интересам капитана найдется практическое применение, – равнодушно кивнул Феррет. – Что у нас происходит вокруг? Никакой подозрительной активности?
– Движения судов не наблюдается. Но не нравятся мне эти края, – старпом поежился. – Слишком яркий свет... и временами с зюйда доносятся странные звуки – словно заунывные стоны...
– Это хорошо, – загадочно заметил Феррет.
Капитан Лемм тем временем, явно торопясь, преодолел несколько проходов и оказался перед дверью своей каюты. Он даже забыл полностью задвинуть дверцу каюты, так что любопытный глаз мог бы нескромно заглянуть вслед за ним, когда он достал электробритву.
Глазу этому открылась бы достаточно интересная картина. По стенам капитанской каюты были плотно развешаны безукоризненные с точки полиграфии плакаты и коллажи, преимущественно в стиле аниме.
О да, там было на что посмотреть! Судя по всему, мистеру Лемму было жалко расставаться со скрашивавшими его одинокую холостяцкую жизнь нарисованными прелестницами, поэтому, вместо того, чтобы отдирать и выкидывать старые плакаты, он просто вешал новые поверх. С точки зрения историка, психолога и исследователя это был поистине дар божий, поскольку переборка напротив входа представляла собой идеальный археологический срез разновременных культурных слоев.
По правую и левую сторону из-под позднейших наслоений еще кое-где проглядывали хентайные картинки в стиле «Черной Библии» с грудастыми якобы школьницами, которым человек, не знакомый с оригиналом, смело дал бы лет по тридцать. Однако их решительно сменяли изображения более позднего, кавайного и большеглазого стиля – многочисленные невинные недозрелые девочки и неко-лоли с хвостиками и ушками. Почетное же место в центре занимали нынешние фаворитки – пионерки. Судя по всему, в последнее время изрядная часть японских аниматоров внезапно вдохновилась этими образами, и переборка могла похвалиться чрезвычайным разнообразием кавайных мордашек в обрамлении красных галстуков и пилоток. Правда, изрядная часть пионерок была представлена неканоническим образом – в канонический образ, как можно было догадаться, не входят десятисантиметровые шпильки, латекс, ременные сбруи и плетки. В этом, современном слое пытливый глаз исследователя смог бы выделить два художественных направления: пионерки с плетками, наказующие различных персонажей, часто толстеньких самцов, очевидно буржуев; и пионерки, сами попавшие в затруднительное положение – то есть угодившие в лапы стильных гестаповцев и стойко сопротивляющиеся разнообразным допросам и пыткам. Правда, откровенные непристойности здесь практически отсутствовали – видимо, капитану было интереснее раскрытие характеров персонажей, чем голая физиология. Из общей картины выделялось лишь одно изображение, сверх ожидания не нарисованное, а самое обычное: настоящая фотография радостно смеющейся пионерки, судя по всему, вырезанная из какого-то журнала – на общем фоне она смотрелась слегка чужеродно. Впрочем, по закону статистики, одна картинка едва ли много значила в сравнении с несколькими сотнями предыдущих.
Когда капитан Лемм подошел к дверям салона, где ввиду отсутствия настоящего карцера заперли комсомолок, маявшийся скукой патлатый Джумба неторопливо затушил косяк и принялся демонстративно потирать бок, куда попала парализующая электрическая пуля. Если бы не толстый комбинезон, ему бы еще несколько часов пришлось валяться оглушенным.
Командир субмарины неодобрительно нахмурился.
– Что там?
– Зафиксировали, как и было велено.
– А они?
– Русская поначалу ругалась, на чем свет стоит, и требовала врача. Фельдшер-то вытащил из косоглазой стрелку и обколол, та, значит, и вырубилась. Пеппи там сейчас – принесла им пожрать.