Спустившись окончательно вниз и выскочив из подъезда на оживленную улицу Куинса, Питер тут же вдохнул свежий воздух и с блаженной улыбкой прикрыл глаза. Как же сладко пахла свобода в тот момент! Как же прекрасен был тот миг, когда он понял, что его больше ничего не держит. Как же восхитительно было осознавать, что он сможет увидеть тетю через пару минут. Мальчик открыл глаза, только когда его толкнул кто-то из прохожих, видимо, спеша в гости. Питер беззлобно хмыкнул и повернулся в сторону дома, быстро лавируя между людьми. К его удивлению, голова была уже совсем не ватная, да и тело не ломило, он чувствовал себя просто прекрасно. Особенно потому, что продолжал дышать и чувствовать себя опьяненным этой свободой. Если это был тот самый подарок на Рождество, то им всем действительно удалось. Ведь подарка лучше они бы в жизни не придумали. Хотя стоило признать, что вышвыривать его вот так вот и оставлять на крыше было грубо. Впрочем, вряд ли он был в том положении, чтобы еще жаловаться.
Спустя пару поворотов и несколько похожих друг на друга домов, Питер натянул на голову капюшон худи, потому что люди, встречающиеся ему на пути, смотрели на него как-то слишком подозрительно. Только к концу пути он понял, что его каждый день на протяжении нескольких месяцев постоянно показывали по всем каналам, а его фото было, наверняка, развешано во многих уголках города. Такое внимание смущало мальчика, поэтому он ускорился, надеясь, уже быстрее обнять самого родного ему человека. Завернув в очередной раз за угол, Питер быстро прошмыгнул внутрь здания, пока оттуда выходил какой-то пожилой человек, ведь ключи, как и все его вещи, у него отобрали. Интересно, где сейчас был его телефон?
Взбежав по лестнице, мальчик подошел к двери в свою квартиру, неожиданно замирая. Его сердце колотилось, как бешенное. Он не мог поверить, что сейчас протянет руку и увидит Мэй. У него все внутри сжалось от предвкушения, а слезы счастья и облегчения уже заранее брызнули из глаз от осознания того, как сильно он соскучился за все то время, что жил в страхе, а потом просто в неведении. Питер занес руку над дверью и снова нерешительно замер, кусая свою многострадальную губу. Потоптавшись еще немного, мальчик все же взял себя в руки и нажал на кнопку звонка, задержав дыхание. За дверью послышались быстрые шаги, и дверь мгновенно распахнулась, позволяя Питеру увидеть растрепанную женщину, которая, казалось бы, успела постареть за эти несколько месяцев. Круги под глазами настолько низко залегли, что было очевидно, как плохо и мало она спала. Домашняя футболка висела на ней почти что мешком, а в волосах поблескивала пара седых прядей. Женщина даже не смотрела на него, просто потухшим взглядом оглядывала порог, словно ждала дурных вестей.
— М-мэй? — Питер очень старался, но голос все равно дрогнул, показывая, как близко он к тому, что прямо сейчас заплакать. Его тетя проморгалась, словно выходя из оцепенения, и подняла голову, жадно вглядываясь в Питера, будто он вот-вот раствориться. — Мэй, — тихо повторил мальчик, чувствуя, как предательская слеза обжигает щеку. Он даже не успел вздохнуть, как оказался в крепчайших объятиях, окруженный родным запахом Мэй. Питер, не сдерживаясь, зарыдал прямо в руках женщины, словно осознавая, что он, наконец, дома.
— Питер, боже… — прошептала Мэй и уткнулась носом в макушку мальчика. — Ты здесь, ты со мной, все закончилось, — успокаивающе продолжала бормотать она, пытаясь успокоить и Питера, и саму себя, потому что она явно находилась на грани шока.
— С Рождеством, Мэй, — со смешком выдавил из себя мальчик и снова всхлипнул, вдыхая персиковый аромат ее духов.
— Лучшее Рождество в моей жизни, — с улыбкой прошептала женщина и отстранилась, чтобы заглянуть в глаза племяннику. Она погладила его по щеке и затянула в гостиную, закрыв за собой дверь.
Питер неловко топтался в комнате, рассматривая каждую деталь. Он даже не осознавал в полной мере, как скучал по всему этому. В его груди все распирало от счастья и щемящего детского восторга, который он не испытывал с ранних лет. Мэй легко подтолкнула его к дивану, заставляя сесть, и заняла место рядом с ним, вновь прижимая к себе и целуя своего мальчика в лоб.
— Как же я рада, что ты со мной. Ты просто представить себе не можешь, как я испугалась. Я думала, что осталась совсем одна, малыш. Мы искали тебя везде, перерыли все записи с камер наблюдения по всему городу, а вы просто испарились. Я обошла все полицейские участки, наняла частных детективов, и все зря. Никто не мог найти даже маленькой зацепки, словно тебя и не было в той школе. Ребенок, я так сильно люблю тебя, спасибо, что ты в порядке, — Мэй со слезами на глазах погладила его по волосам и снова поцеловала в лоб. — Ты мое Рождественское чудо.
— Ох, Мэй, я так по тебе скучал. И я тоже тебя сильно люблю, — Питер постарался успокоиться и сделал глубокий вдох, вытирая слезы со щек. Вернутся домой было невероятным облегчением. На душе было так спокойно и тепло, а еще очень радостно, словно он нашел что-то очень давно забытое старое, которое когда-то ему было очень дорого.
— Питер, — осторожно начала Мэй, прервав его поток мыслей, — тебе нужно в больницу? Как ты себя чувствуешь? — она выглядела крайне обеспокоенной, пока осматривала его общее состояние. Конечно, мальчик сильно похудел, но в целом он выглядел нормально, хоть она и не могла оценить его полностью, пока он был в одежде.
— Нет, конечно. Со мной все хорошо, клянусь. Я чувствую себя прекрасно, правда! — в больницу ему действительно было не нужно. Брюс отлично ухаживал за ним, поэтому никаких осложнений после травм не было, кроме парочки шрамов. — Я просто хочу побыть дома с тобой, пожалуйста, Мэй, — женщина тяжело вздохнула и притянула Питера обратно к себе, обнимая.
— Хорошо, малыш. Как захочешь.
***
— Мистер Паркер, я правильно понимаю, что вы утверждаете, что не знаете, кто вас похитил?
Питер уже около часа сидел в маленькой комнате вместе с капитаном Стрэнджем и Мэй. Тетя настояла на том, чтобы мальчик дал показания, ведь полиция потратила много сил на его поиски. Несмотря на дикое нежелание куда-то идти, Питер не мог больше смотреть на несчастное выражение лица Мэй, поэтому решил, что будет проще согласиться.
Так что теперь мальчик наблюдал за вышагивающим перед ним начальником отдела полиции Куинса Стивеном Стрэнджем, пока тот раздраженно сверлил его взглядом.
— Да, я почти все время был один, еду они приносили в масках, я пытался с ними контактировать, но меня просто игнорировали, так что вряд ли я сейчас смогу вам описать их голоса. Меня держали в обычной комнате без окон, но с мебелью и кроватью. Голодом не морили, не связывали, но и выйти за дверь было невозможно, она была заперта.
— На рентгеновских снимках видно, что у вас все еще заживает сломанная нога. Они вас били? Причиняли вред?
— Что? Нет, конечно, я сам виноват был с ногой, никто меня не бил.
Стрэндж напряженно посмотрел на Мэй и все-таки сел напротив Питера, аккуратно заглядывая ему в глаза.
— Слушай, ребенок, я понимаю, что они вбили тебе в голову, что ты заслужено получал все эти удары, но…
— Еще раз повторюсь, капитан, меня не били. Я упал, когда мылся в ванной. Электричество резко пропало, а я боюсь темноты, вот и поскользнулся, упав неудачно на ногу, — Питер устало закатил глаза. Эту историю он рассказывал уже седьмой раз за час, но Стивен упрямо продолжал ему намекать, что у него Стокгольмский синдром.
— Питер, у тебя есть глубокий шрам, предположительно от ножа…
— От ножниц, я нашел их ванной и думал, что смогу защищаться ими, если понадобится. Однажды упал ночью на них с кровати, было жутко больно, кстати.
Стрэндж на такой ответ только вздохнул и потер лицо руками. Он выглядел потерянным, потому что не понимал, зачем ребенок их выгораживает.