– Да. Он же мой крестный. Он часто бывал у нас дома – папа всегда его приглашал. А после развода с женой он вообще у нас жил почти месяц. Точно не вспомню.
– Ого! Даже так… Прости, у меня до сих пор не укладывается в голове, что Токарев – твой крестный. И ты даже жила с ним.
– Знаю, это сложно представить. Но это было очень давно.
– Что еще он делал? Он же не видел тебя головой?
Я ответила не сразу, давая ей самой догадаться.
– Юль…
Я повернулась к ней лицом.
– Ты меня пугаешь.
Действительно, на Вики лица не было!
– Помнишь я говорила про ту фотографию, где я в купальнике? Та фотка из его видео с телефона.
– Помню, да.
– Это случилось на Северном озере. Мне было двенадцать.
* * *
СЕВЕРНОЕ ОЗЕРО. ИЮЛЬ, 2015 ГОД
Денек выдался знойным. Бывают такие летние деньки, когда хочется не вылезать из прохладной воды. А еще лучше иметь при себе рожок мороженого. И есть его прямо в воде! Кажется, что охолодить тело снаружи – нереальная задача. Нужно помогать охлаждать себя и изнутри. Наверное, это все глупо прозвучит, но именно это мне хотелось делать с собой в тот день – охлаждать себя снаружи и изнутри.
Мороженое я получила дома уже вечером, а днем могла довольствоваться прохладной водой на озере. Не сказать, что там было прям очень прохладно – вода успела довольно сильно нагреться под палящими лучами. Но даже это было намного лучше, чем находиться весь день в духоте, обдуваемой горячим ветром.
На озеро поехали я, мама, папа и Токарев. Сначала хотели позвать и крестную с ребенком, но, узнав о том, что на озеро с нами едет ее бывший муж, она отказалась. Ее можно понять. Вообще было глупо звать ее, но не позвать мы не могли.
Токарев любил купаться. Я видела его в одних плавках, а потому эта картинка сохранилась в моем мозгу, чтобы потом транслироваться мне в безумных снах.
Мама, конечно, загорала. Отец отвечал за обед, вечно бегал туда-сюда за напитками. Рядом с озером какой-то умник решил разбить палатку, где торговал прохладительными напитками и мороженым. Подсуетился, хитрый жук.
В общем, купалась я с Токаревым. Делали мы с ним заплывы до маленького островка с камышами, а потом обратно, к берегу. Общались с ним о всякой ерунде. Вообще ни о чем! Он рассказывал какие-то свои байки из жизни, которые я пропускала мимо ушей. Возможно, единственное, что я слушала более внимательно, так это армейские истории про моего отца. Больше я ничего не помню из его рассказов. И шутил он… ни так, ни сяк.
Сам пошутил – сам посмеялся. Так это было.
Он души ни чаял во мне: разрешал вставать ему на плечи и прыгать в воду, словно с трамплина. Надо признать, он научил меня быстро плавать. Плавать я и так умела, но как-то медленно и неспешно. Токарев научил меня работать руками.
Это был один из тех моментов, когда он прикасался ко мне в целях обучения, чтобы показать, как правильно двигать руками. Конечно, я совсем не придавала этому значения. Для меня важен был сам урок, а не его грязные мысли в голове.
Я даже думаю, что именно в тот момент у него не было никаких мыслей. Мне хочется в это верить, потому что уроки быстрого плавания мне нравились. Даже отец не уделял мне столько внимания.
Единственное, что меня сильно напрягало – его взгляд.
Мне двенадцать. Я в бикини. Плаваю и бегаю по горячему песку. Он видел все это. Он видел мою маленькую грудь, мою попу, мою обнаженную талию.
Смотрел ли он на меня? Конечно, смотрел.
Как можно обвинить человека в том, что он на тебя смотрит? Одно дело просто видеть это, а совсем другое – смотреть… с вожделением.
Вот, как это называется – то, что я постоянно вижу в его глазах. Вожделение. Оно управляет им. Низший инстинкт.
Хорошо, что ему не позволили намазать мне спину кремом от загара. Это сделала мама.
Что же случилось на том озере?
Когда мы уже собирались ехать домой, я пошла переодеваться в специальную кабинку. Да, на пляже стояла такая маленькая кабинка для переодеваний, представляющая собой четыре ширмы с дверцей без крыши. Дверь там не закрывалась ни на какие засовы или шпингалеты. Просто прикрываешь дверь и переодеваешься. Ширмы не стоят вплотную к земле, а потому всегда видны голые ноги того, кто стоит в кабинке.
Я сняла мокрое бикини. Стою голая и поправляю трусики, чтобы надеть их.
Дверь открывается.
Стоит он…
Секунда, две… он смотрит на меня, а потом…
– Ой! Прости! Прости, Юлек!
И дверь закрывается.
Зажмурился? Отвернулся? Закрыл глаза рукой?
Нет.
Он сделал лучше – закрыл дверь.
Черт возьми!
Тогда он увидел меня такой, какая я была на самом деле. Вернее, мое тело. Мокрое. Спутанные мокрые волосы. Худые ноги и руки. Детская грудь. И все… остальное.