Ф. Р. Е.Д. М. Е. С. К. И. Л. Е. К.
— Ле Медеф, — вибрировал у меня в голове надтреснутый голос. — Как думаешь, стоило его придумать, а? Назвать Ле Медефом безработного персонажа… Так очевидно, так заманчиво, так рискованно… Но ты поверил, верил до последнего… Хотя от тебя ничего не скрывали, абсолютно ничего!
Он тоже исчез.
У меня не осталось ничего, кроме разума. Лишенный тела, медлительный, бесстрастный, словно погруженный в ватный сон, обессилевший, я приговорен созерцать шествие перед белой доской. У меня нет сил даже повернуть голову, поднять руку или пошевелить ею. Да остался ли у меня разум, не затерялся ли и он в дебрях изнасилованной памяти?
Все та же доска.
Другие буквы:
М. О. Н. А. С. А. Л. И. Н. А. С.
Мона возникла ниоткуда, наверное, из мышиной норы.
Взор опущен. Слабый голос, почти шепчущий, усилился, смешавшись с моими мыслями:
— Спасибо, Джамал. Тебя взволновала моя история, ты только что мне это подтвердил. Теперь я бы хотела выслушать твою историю, Джамал, подлинную историю. Не очередную выдумку. Не про очередной побег.
М. О. Н. А. С. А. Л. И. Н. А. С.
Она убрала первую и последнюю букву фамилии, вставила в свое имя два «С»…
А. Л. И. Н. А. М. А. С. С. О. Н.
— Мы не жульничали, Джамал. Тебе дали все необходимые подсказки. Все имена, все буквы, все ключи. Надо было только увидеть и расставить в нужном порядке. Но ты ничего не замечал…
Она исчезла.
«С призраками покончено», — подумал я.
Новая вспышка.
Доска.
Шесть букв.
А. Р. Н. О. Л. Ь. Д.
На полу под доской спал песик ши-тцу.
В поле моего зрения возникла неизвестная рука и изменила местоположение трех букв:
Р. О. Н. А. Л. Ь. Д.
Песик приоткрыл один глаз и тотчас снова закрыл.
Полная тьма.
38
Подлинная история?
Когда я проснулся, было темно; меня раскачивало. На мгновение я решил, что утонул и труп мой дрейфует в темной толще океанских вод, но благодаря какому-то чуду я сохранил свое сознание. Моя правая рука коснулась дна.
Тепло. Мягко. Приятно на ощупь.
Матрас…
Я лежал на кровати.
Ощупью я продолжил исследовать пространство вокруг себя. Матрас, похоже, лежал в деревянной мебельной коробке. Я попытался встать. Невозможно. Моя левая рука пристегнута наручником к планке на стене.
Я подтянулся на прикованной руке, пытаясь обшарить темное пространство вокруг. Меньше чем в метре от головы рука уперлась в потолок.
Всюду доски.
Гроб?
Доски раскачивались.
Гроб в фургоне старьевщика?
По телу пробежал холодок. Я лежал на кровати совершенно голый. Если не считать привидевшегося мне во сне дефиле призраков перед белой доской, моим последним воспоминанием была ледяная вода канала Изиньи, несущего свои воды в море. Мои спасители, вытащившие меня из воды, когда я уже потерял сознание, позаботились о том, чтобы конфисковать мой протез. Как будто наручников мало…
Изменив положение, я ухитрился сесть на корточки. Ощупывая стену, я нащупал толстую ткань и подсунул под нее руку. Пальцы коснулись холодного стекла. Окно? Экран? Я оттянул ткань, и в помещение потек слабый свет. Я сразу все понял.
За стеклом плескалась вода.
Я заперт в каюте судна!
Через иллюминатор сочился свет половинки луны, значит, время ночное; однако в дверь постучали.
Посетитель не стал ждать, когда я приглашу его войти. Он повернул выключатель и закрыл за собой дверь. Неоновый свет, ударивший с потолка, ослепил меня. В светящемся белом ореоле передо мной предстал капитан Пироз. В руках он держал бутылку кальвадоса, два маленьких стаканчика и скрученный в трубочку и перевязанный красной ленточкой листок бумаги.
— Подарок, — приглушенным голосом произнес Пироз.
Я без слов понял, что его ночной визит носит подпольный характер. Он без стеснения разглядывал мое обнаженное тело, вытянувшееся на кровати, затем с отвращением уставился на мою култышку.
— Что за дурацкая идея — прыгать в канал! Черт возьми, нам пришлось немало поплавать, чтобы вытащить тебя на берег. Температура воды в канале вряд ли была выше десяти градусов. Надеюсь, ты нас простишь, что мы сняли с тебя одежду без твоего разрешения. Это была вынужденная мера, иначе ты бы сдох от гипотермии…
Я скорчился, пытаясь скрыть под культей свой пенис.
— Надо сказать, Алина немного перестаралась со стилноксом, когда сыпала его в термос с кофе.
— Алина?
— Ну да… Ты наверняка ее помнишь. Хорошенькая рыжая девушка, без колебаний бросившаяся на шею инвалиду. Хотя тебе она, скорее, известна под именем Мона.