Я представил себе движущиеся вереницы серых камешков, обкатанных равнодушным морем. Однако вообразить, что в этих камешках содержатся сокровища, необходимые для производства продукции высоких технологий, я не смог.
— А разве нужно разрешение полиции, чтобы собирать гальку?
— Да! Целый век гальку вывозили тоннами для строительства здешних дорог, домов и церквей. Но недавно заметили, что галечник является своеобразной защитой для скалистого побережья и всего, что на нем построено. Так что сегодня все, хватит! Сбор гальки строго запрещен, надо получать специальное разрешение.
— Даже громадной многонациональной индо-американской компании, способной принести в регион инвестиции.
— Вы все прекрасно поняли. Мне нужно всего несколько сотен камешков. Чтобы вы лучше себе представляли, кремний, используемый в электронной промышленности, должен быть беспримесным на 99,9999999 %. — Она произносила девятки, словно выпускала маленькие мыльные пузырьки. — Это современный стандарт, но «Панши», моя лавочка, хочет получить еще более чистый кремний! Еще на две или три девятки больше. В этом и заключается моя работа: узнать, можно ли получить искомые дополнительные цифры после запятой, если использовать гальку Фекана, Ипора или Этрета.
— У вас с собой маленькая химическая лаборатория?
— Да! Молоток, пинцет, пробирки, микроскоп и ноутбук, начиненный кучей сложных программ…
Мне очень хотелось остаться с ней. Я мало что понял из ее рассказа, возможно, своим кремнием и девятью цифрами после запятой она просто заговаривала мне зубы; но мне это нравилось! Мне казалось, это просто гениально — понять, что такие серые штуковины, как обкатанные морем камни, являются настоящими сокровищами!
Мы молча допили наш кофе. Теперь, если Мона хочет поддерживать разговор, пришел ее черед спрашивать, как меня зовут и что меня занесло в Ипор. Я готов расписать ей в деталях ультрамарафон вокруг Монблана и свой будущий небывалый подвиг, который войдет в анналы паралимпийского спорта.
Молчание затягивалось.
Я бросил свой стаканчик в мусорную корзину.
Попал.
Она последовала моему примеру.
И тоже попала.
Я понял, что Мона не сделает ни шагу навстречу.
— Очень рад познакомиться с вами, Мона. Надеюсь, до скорого? Быть может, вы завтра будете ждать свою печать, а я вернусь сюда уже в наручниках…
Она положила руку мне на плечо и, приблизив губы к моему уху, прошептала:
— Интуиция мне подсказывает, что мы увидимся раньше, чем наступит завтра.
Я молча наслаждался прикосновением ее руки. Эта девушка обожала играть в загадки, ответы на которые я не знал.
— У меня хорошая интуиция. Она говорит мне, что вы остановились в Ипоре. Гостиница «Сирена», комната 7.
Она знала обо мне слишком много. Колдунья, замаскированная под землеройку, чтобы было легче шпионить за мной. Такая же любопытная, как полицейские ищейки. Пироз напоминал кошку, а она мышку.
— Откуда вы знаете?
Она снова склонилась ко мне. Когда ее крашеные оранжевые ноготки коснулись моей ключицы, мне показалось, что по плечу пробежал хомяк.
— Моя интуиция! Беззащитные газели вроде меня должны быть хорошо осведомлены, чтобы выжить в обществе хищников вашей породы.
Резко отстранившись, она посмотрела на часы.
— Тринадцать минут! Я должна вас покинуть. Лев скоро проснется, а в вашем обществе я не чувствую себя в безопасности.
— Я не стану есть вас здесь. На глазах у жандармов.
— Здесь нет. А потом?
Потом?
Судя по ее виду, Мона по-прежнему не собиралась подсказывать мне отгадки. Сделав три шага по коридору, она подошла к одному из кабинетов.
— Мне жаль расставаться с вами, но мне действительно надо, чтобы флики подписали мне эту чертову бумажку!
— Тогда удачи!
Я пошел по коридору к выходу. Перед тем как войти в кабинет, Мона повернулась ко мне и, как ни в чем не бывало, загадочно произнесла:
— До вечера! Не опаздывайте.
10
До вечера?
Автобус высадил меня в Ипоре на площади Жан-Поль Лоран; дальше путь его лежал в Гавр. Всего-то четверть часа в пути и почти три часа ожидания в Фекане. У меня осталось время обдумать вопросы Пироза. Я почти успокоился. Сперма насильника, его отпечатки, совпадения с убийством Морганы Аврил десятилетней давности — все это доказывало (должно было доказать!), что я тут ни при чем.