— Так как же? — настаивала Мона. — Любовница, мать и вдова. Одна, две или три женщины?
— Не имеет значения.
— Лгун!
— Нет… Женщина, которая плачет, развеивая мой прах по ветру, вполне может быть моей дочерью. Если я умру глубоким стариком.
— Превосходно! Вот мы и подошли к пункту пять. Что для тебя значит «Заплатить долг… прежде чем умру»? Ты кого-нибудь убил?
Сев на кровать, я положил руку ей на бедро.
— Я имею в виду долг, который есть у нас всех. Жизнь. Я всего лишь хочу сказать, что прежде чем умереть, хочу принести пользу. Спасти чью-нибудь жизнь, чтобы возместить жизнь собственную.
— Дурацкое желание! Ты даже не сумел помешать юной Магали прыгнуть с обрыва…
Моя рука заскользила по изгибам ее тела. Мона не признавала абсолютно никаких запретов. Я никогда и ни с кем не говорил о пяти сторонах своего компаса, даже с Ибу, даже с Офели. Поэтому счел необходимым уточнить:
— Остановить убийцу, например. Помешать ему вновь совершить преступление.
— Насильника с шарфом «Берберри»?
— К примеру…
Одной рукой Мона прикрыла мне глаза, а другой нежно взяла мою руку и повлекла ее в свой самый интимный уголок.
— Забудь об этом…
Зелененькие светящиеся цифры будильника показывали 4 часа 3 минуты. Мы снова занялись любовью, а потом, устроившись между ее ног, я рассказал ей все, не скрывая загадочной истории с шарфом, обмотанным вокруг шеи Магали Варрон. Рассказ я закончил вопросом:
— Наверное, мне надо немедленно пойти в полицию. Ты бы мне посоветовала все им рассказать?
— Не знаю. В сущности, ничего удивительного, что ты нашел шарф «Берберри», зацепившийся за колючую проволоку. Тип, который изнасиловал Магали, услышал твои шаги, запаниковал и забыл про шарф. Но потом…
Размышляя, Мона нахмурила лоб. Ее маленький вздернутый носик уставился в пол. Внезапно она встрепенулась:
— Поняла! Насильник был в маске. Или в капюшоне. Или у Магали не было времени рассмотреть его. Увидев через несколько минут тебя с шарфом в руке, она решила, что вернулся насильник. Она приняла тебя за него!
Я вновь прокрутил в голове утреннюю сцену. Вспомнил, что говорила Магали прежде, чем прыгнуть в бездну.
«Не приближайтесь.
Если вы сделаете хоть шаг, я прыгну…
Идите своей дорогой. Уходите! Живо уходите».
Неужели я так глуп? Неужели вел себя, как охотник, загнавший кролика? Ее парализовал ужас. Она была готова на все, лишь бы снова не попасть в руки своего палача. Даже на уход из жизни.
От версии Моны я похолодел.
Если бы я не подошел к ней с этим шарфом в руке, возможно, Магали бы не прыгнула.
Мона не заметила, как я содрогнулся, и продолжала рассуждать.
— Джамал, моя версия объясняет самое невероятное. Она обмотала этот чертов шарф вокруг шеи, когда падала…
Она сделала короткую паузу.
— Чтобы обвинить тебя!
Чтобы меня обвинить?
Мое обнаженное тело напоминало замороженное мясо. Как Мона выдерживает его прикосновения? Я отодвинулся от нее. На этот раз Мона заметила смену моего настроения и удержала меня за плечо.
Лежавшая на прикроватном столике звезда шерифа отражала свет маяка. Прикосновение Моны было нежным.
— Не расстраивайся, Джамал. Ты ни в чем не виноват. Ты не мог знать.
Я встал. Пальцы Моны сжали пустоту.
— Ты не сделал ничего плохого, Джамал! Ты невиновен. Тебе нечего бояться полиции. Твоя сперма не совпадает со спермой насильника Магали Варрон, а тем более насильника тех двух девушек, убитых десять лет назад.
Я смотрел в окно на черные скалы.
— Тебе нечего бояться полиции, Джамал, — повторила Мона у меня за спиной.
Но она ошибалась.
Катастрофически ошибалась.
Очень скоро я понял, сколь велика ее ошибка.
13
В руки своего палача?
10 часов 22 минуты. Конверт лежал рядом со мной на скамейке, скамейка стояла напротив дюжины дремавших на камешках каяков. Отлив. В фарватере, вырытом в прибрежной зоне, чтобы облегчить спуск лодок на воду, двое серферов завершали цеплять гики. Один, молодой, с длинными, бесцветными от соли волосами, изобразил на своей доске шлем викинга; другой, лет под сорок, с пробившейся сединой, нарисовал стилизованных леопардов с герба Нормандии, золотых на красном фоне.
Настоящие искатели приключений! Истовые и бескорыстные! Уверенные, что скользить по океанской волне можно, только бросая вызов бушующей стихии, ледяному ветру, волнующемуся морю, меловой гряде. По сравнению с ними те, кто занимается серфингом на Бермудах, под пальмами Гонолулу или в Сиднее, являются чем-то вроде воскресных трусаков по сравнению с супермарафонцами.