Комната старого холостяка.
Я остановился, собираясь с мыслями. Едва слышное потрескивание сбило меня с толку. Я вприпрыжку спустился по лестнице.
«Комната старого холостяка», — повторял я про себя. Однако этот холостяк встает очень рано! Ясно же, что Ле Медеф уже встал. Звуки, сбившие меня с толку, больше всего напоминали треск плохо отрегулированного транзистора. Ле Медеф, похоже, завтракал. Я засеменил по выложенному черной и белой плиткой полу. Помимо прихожей, на первом этаже была всего одна комната: небольшая кухня, совмещенная с гостиной.
В центре стоял стол. И стул.
Я застыл на пороге, не в силах пошевелиться.
Черт, что здесь могло произойти?
На столе стояла тарелка. Кусок мяса, явно пережаренного, утопал в море спагетти. Рядом наполовину опустошенный стакан красного вина и почти пустая бутылка. Нож, вилка, клетчатая салфетка, все на своих местах. Половинка багета.
И ни следа Ле Медефа.
— Кристиан? — снова позвал я.
«Франция, которая не спит, на излете ночи», — глухо ответил мне транзистор, прежде чем запустить «Мой старик» в исполнении Даниэля Гишара. На случай, если Кристиан в душе или в туалете, я позвал громче.
Ничего.
Сегодня Ле Медеф не ночевал дома.
Он даже не завершил свой вчерашний ужин.
Мой мозг отказывался соображать.
Черт, что могло случиться?
Я быстро обыскал каждый угол дома общей площадью не более шестидесяти квадратных метров и убедился, что Ле Медефа в нем нет. Не было и трупа Ле Медефа…
Ничего. Только несколько личных вещей, одежда, книги, ноутбук, пароля к которому я не знал, полный холодильник, стопка местных газет, лекарства, антидепрессанты, но среди них ни атаракса, ни анафранила…
Словно Ле Медефу пришлось срочно уехать.
Когда?
Наплевав на отпечатки, я пощупал хлеб на столе. Мягкий.
Поковырял золу в камине. Теплая.
Ле Медеф, похоже, исчез менее десяти часов назад, наверняка в час ужина. Это примерно соответствовало тому времени, когда Мона приехала ко мне в Вокотт. Я снова окинул взором гостиную. Она напомнила мне квартиру дяди Юсуфа. Когда я вместе с матерью туда попал, мне было семь лет. Дядя умер от инфаркта за три часа до нашего прихода, и матери надо было забрать документы для организации похорон. На столе остывал суп в чашке, рядом лежал надкушенный кусок хлеба, под стулом стояли тапочки.
Неужели Кристиан Ле Медеф скончался?
Его убили? Похитили? Подтолкнули к бегству? Почему?
Последние слова, сказанные им вчера перед домом прессы, зазвучали у меня в голове:
«Я продолжу копать, чтобы побольше разузнать про Магали Варрон.
В этом заговоре молчания есть что-то ненормальное».
Неужели он что-то раскопал?
Он верил в заговор, в махинации.
Молчание газет.
Молчание жандармов.
Неужели полиция забрала Ле Медефа, чтобы он не заговорил?
«Смешно!» — тихонько нашептывал мне голосок разума. Во Франции полиция не хватает граждан по вечерам, не дав им завершить трапезу.
Я посмотрел на часы. 4 часа 35 минут. Я на десять минут превысил время, отведенное мною на визит к Медефу; пора возвращаться в Вокотт. Пока не проснулся Ипор. Я открыл все ящики, провел рукой под шкафами, скинул с полок книги, а с вешалок одежду. Ничего.
За исключением одной штучки.
Заложенного в телефонный справочник белого листочка, на котором, без сомнения, сам Ле Медеф нацарапал несколько цифр:
2/2 | 3/0
0/3 | 1/1
Дрожащими руками я закрыл справочник. Неужели Медеф вышел на тот же след, что и Пироз? Неужели из-за этого его убрали?
Пот из подмышек струился у меня по рукам, затоплял ладони, и на всем, к чему я прикасался, оставались влажные следы.
Ручки, щеколды, выключатели…
Литры ДНК, которые, как только соседи поднимут тревогу, позволят обвинить меня в исчезновении Кристиана Ле Медефа.
Через ставни я посмотрел на улицу. Она по-прежнему пустынна, не считая сидевшей под фонарем трехногой собаки. Свернув листок с цифрами, я опустил его в карман и вышел из дома.
21
Неужели он что-то раскопал?
Я проспал до десяти утра. Разбудила меня эсэмеска Моны:
«Полиция побывала в „Сирене“.
Тебя ищут. Ничего не сказала.
Тебя хотят взять живым. Уфф!
Позаботься о себе.
Бонни».
Несколько минут я сидел без движения, наслаждаясь лучами солнца, повисшего над долиной Вокотт; солнечные лучи пробрались в дом и позолотили льняные простыни. Подсунув под спину пышную пуховую перину, я напечатал ответ: