В лагере «Буа», как его сокращенно называли, Мими часто плакала, но не хотела ничего говорить родителям. Мы спали вместе, в одном большом дортуаре. По ночам Мими иногда писала в постель. И, смеясь, говорила, что именно из-за описанных простыней лагерь получил название «Золотая простыня». Я переживала вместе с ней. Мы незаметно оставались в дортуаре и меняли матрасы. Я отдавала ей свой, а когда один из матрасов начал вонять мочой, мы заменяли его на матрас дежурного аниматора, который спал в коридоре.
Никто ничего не узнал.
Наша тайна.
Если бы я об этом рассказала, она бы меня убила. Я никогда никому ничего не говорила. Но умерла она.
После коллежа мы стали посещать кружки Дома молодежи и культуры. Разумеется, чтобы встречаться с Фредом. Мими занималась танцами и театром. Я ходила в цирковой кружок. Мне хорошо давались трюки с шаром, эквилибр, балансировочная доска. Мими — иное дело, она сама грация, само совершенство. Иногда Луиза открывала театрально-цирковой зал только для нас, и мы выходили на сцену и мечтали. Однажды в гардеробе мы нашли старую афишу, где человек в трико прыгал с трапеции прямо в огненный круг. Его звали Рустам Трифон, он выступал в цирке Молдавии. Красивый, как бог, белокурый со светлыми стальными глазами. Мы передавали афишу друг другу — неделю она висела у меня, неделю у нее. Рустам Трифон стал нашим кумиром. Кем-то вроде Филипа Николича из группы «2ВеЗ». Мы скачивали через «What’s up» песни «4 Non Blondes», слушали и мечтали отправиться в Приднестровье… Там жил Рустам.
Наш первый лагерь, куда мы отправились аниматорами, находился в Буа-Плаж-ан-Ре, это было в 2001-м. Директором был Фредерик. Мими по-прежнему находила его красивым; теперь он коротко стриг волосы и играл на гавайской гитаре. В лагерь, как всегда, приезжали дети из проблемных кварталов Эльбефа, их кузены, их младшие братья, а возможно, даже их дети. Мы с Мими поднимали их среди ночи, чтобы они пошли пописать, и, смеясь, как безумные, проверяли, сухие ли у них матрасы и пижамы.
На следующий год на заработанные деньги мы позволили себе съездить в Бретань на рок-фестиваль «Старые плуги» и даже видели там «Blues Brothers». До них буквально можно было дотронуться! Мы познакомились с бретонскими волонтерами. Такие красавчики! Однажды вечером Мими отправилась гулять с одним из них, с тем, который чистил туалеты; по ее мнению, он был самым симпатичным.
В этом вся Мими.
Когда через две недели мы вернулись домой, скончался Бюффо. В день святой Анны. Стояла жара, в полдень он заснул среди розовых кустов и не проснулся. Шарль похоронил его; собственно, он даже не стал двигать тело, а просто вырыл под ним ямку. С тех пор каждый раз, когда я иду в пассаж «Табуэль» и захожу к Шарлю и Луизе, я смотрю на розы и вспоминаю о Бюффо.
Мне кажется, собачка бы не возражала возродиться в виде розы.
В 2003 году летний лагерь впервые сменил остров Ре на Нормандию — из-за нехватки постоянно уменьшавшихся субсидий. В лагерь стали принимать все больше подростков. Однажды вечером в сентябре в Кодбек-лез-Эльбеф на задворках «Мак-Дака» Мими нашла потерявшегося щенка. Она назвала его Рональдом, имя дурацкое, но это было единственное имя клоуна, которое пришло ей в голову. Она принесла его Шарлю и Луизе. Своего рода способ дать понять родителям, что теперь она будет бывать дома гораздо реже. Во время работы в летнем лагере она часто ходила гулять с Фредериком. Все понимали, что у них роман, хотя он и старше нее на девятнадцать лет.
Честно говоря, мы все этого ждали. Даже считали, что они немного затянули с решением жить вместе. Следующей весной Мими спросила меня, хочу ли я стать свидетельницей на ее свадьбе. Теперь она хотела все ускорить. Свадьба планировалась на 2 октября, в Оривале, в церкви, вырубленной в скалистом берегу Сены, «такой же прочной, как и ее любовь», — говорила она. Мими была более романтичной, чем я, ей нравился католический обряд, белое платье, поэзия; она была уверена, что встретила принца на белом коне.
Я ответила «да». И сказала, что до свадьбы намерена заставить ее хорошенько попрыгать. Что у меня есть суперсумасшедший план похорон ее свободной девичьей жизни. После лагеря в Изиньи мне хотелось, закинув за спину рюкзак, вместе с ней доехать автостопом до другого конца Европы, до самого Приднестровья…
Мими покинула меня 26 августа 2004 года.
Даже не попрощавшись.
У нее был выходной, и она куда-то отправилась, ничего мне не сказав.
Меня привели туда жандармы. Я первая увидела ее посиневшую шею, ее обнаженное тело, прикрытое разорванным платьем, ее широко раскрытые и устремленные в небо глаза.