— Что за хлюст? — спросила Берта, заметившая, с каким вниманием смотрел Владимир на мужчину с зонтом.
— Раз ты заметила — придется расколоться,— усмехнулся Фризе.— Попросил приятеля проследить за твоей нравственностью в Цюрихе.
— А если без трепатни?
— Это глава «Харона», господин Грачев. В его малом предприятии пахнет жареным, а он по заграницам разъезжает.
— Он тоже летит в Швейцарию? — спросила Берта и в это время увидела своих подруг. Высокие, в ярких куртках, с красивыми сумками — они привлекли всеобщее внимание пассажиров. Какой-то парень крикнул: — Девчата, только победа,— и поднял ладонь, изобразив букву «V». На заспанных лицах девушек появились улыбки. Замелькали фотовспышки — корреспонденты газет не обошли вниманием баскетболисток.
— Я пойду? — Берта прижалась к Владимиру и поцеловала его в щеку.— Следи за мной по телеку и не забывай кормиться.
Пока Берта пробиралась к своим подругам, Фризе лихорадочно соображал, сможет ли он помешать отлету Грачева. Здравый смысл подсказывал: не сможет. Паспортный контроль Юрий Игнатьевич уже прошел, таможне нет дела, что у какого-то следователя районной прокуратуры есть претензии к вылетавшему в служебную командировку гражданину. Оставалось отделение милиции на транспорте.
В небольшой комнате за столом сидел капитан. Руки у него были скрещены на груди, голова опущена. При появлении Фризе он даже не пошевелился. «Спит»,— подумал Владимир и осторожно сел на стул.
— Что случилось, гражданин? — неожиданно бодрым голосом, не поднимая головы, спросил капитан.
Фризе улыбнулся:
— Как вы догадались, что не гражданка?
— Гражданка заговорила бы от самых дверей.— Он посмотрел одним глазом, второй продолжал спать.
Фризе коротко рассказал, в чем дело. Капитан окончательно проснулся и посмотрел на него осмысленно:
— Ксивы с тобой?
Фризе предъявил удостоверение, капитан бросил на него беглый взгляд и кивнул:
— Сейчас снимем с рейса. Как зовут? — он записал фамилию и имя директора, снял телефонную трубку.
— Грачев — депутат городского Совета,— добавил Фризе, уже предчувствуя, что за этим последует. Трубка вернулась в исходное положение, а капитан, склонив голову на бок, посмотрел на Владимира, как смотрит няня в детском саду на оконфузившегося ребенка. Наверное, он хотел и подоходчивее высказаться, но недостаточно проснулся для этого. Да слов и не требовалось.
— Ну, извини! — сказал Фризе.— Я шефу позвоню?
Голос у прокурора был недовольный. Да и кто может радоваться, когда его будят ни свет, ни заря. Выслушав Владимира, он сказал:
— Нечего было и пытаться задержать. Никуда твой «Харон» не денется. А на скандал бы ты нарвался.
Фризе осторожно положил трубку, хотел поблагодарить капитана, но тот снова сидел, скрестив руки и уронив голову на грудь. Спал, наверстывая упущенное за ночь. Но когда Фризе пошел к двери, пробормотал:
— Инициатива наказуема, браток. Пора бы усвоить!
Садясь в «жигуленок», Фризе увидел, как к зданию аэропорта, к тому входу, который когда-то гостеприимно принимал очень большое начальство, подкатил черный «Мерседес» и машина сопровождения — «Волга», с мигалками на крыше. Из «Мерседеса» не очень ловко выбрался полный сутулый человек. Лицо чем-то напоминало птицу — усталого, выдохшегося орлана с большим опущенным клювом. Он постоянно мелькал на телеэкранах, на митингах, презентациях и симпозиумах. Этот человек, в дни выборов пообещавший москвичам вывести их из прозябания и заасфальтировать мостовые, добился своего: стал одним из столпов администрации. И теперь все ждали — когда же тронемся в путь по гладкому асфальту.
Ссутулившись, бочком, как будто стесняясь того, что ему приходится идти к самолету тем же путем, которым ходили презираемые им предшественники, «орлан» прошествовал к элитному входу. Один из сопровождающих распахнул перед ним дверь, другой важно прошествовал сзади с красивым замшевым чемоданом.
«Опять за помощью полетел!» — со злостью подумал Фризе и вспомнил, как два года назад, осенью, видел выступление «орлана» и его очень приятного, можно сказать, рафинированного заместителя, заявивших: хватит москвичам ездить на поля и убирать картошку вместо тех, в чьи обязанности это входит! Не те времена. Пока искали виноватых и митинговали — пошли дожди, картошка сгнила на полях, и на следующий год крестьяне сократили посевы. Неприхотливые клубни стали покупать за валюту.
«Эх, и чудики! — сказала тогда Берта. Она всегда старалась быть снисходительной в оценках.— Убрали бы сначала урожай, а потом искали «рыжего».
До начала работы оставалось два часа, и Фризе решил вернуться в свое временное пристанище — позавтракать и почитать, наконец, дневник Маврина. Дорога из аэропорта показалась как никогда утомительной. Снег валил стеной, под пушистым покровом образовалась предательская ледяная корка, машины буксовали. На Тверской образовался затор минут на пятнадцать. «Нет в мире счастья»,— меланхолично думал Фризе. Для домашнего кайфа времени не оставалось. Хотелось подремать. Неожиданно он вспомнил об усатом председателе — самое время заглянуть на Большой Гнездниковский к Лидии Васильевне! Ее подвал рядом, из машины уже виден дом на Пушкинской площади, магазин «Армения», где не так уж и давно — всего лет пять-шесть назад — можно было купить бутылку армянского коньяка ереванского разлива И всего за восемь двадцать. И без бутылки на обмен.
В крошечных апартаментах инспектрисы произошла смена царств — за ее столом сидел пожилой хмурый мужчина с короткой прической, в темном костюме, при галстуке. «Отставной военный»,— подумал Фризе, представившись и предъявляя свое удостоверение. По тому, каким наметанным взглядом скользнул мужчина по его лицу, Фризе понял, что этот отставник служил в милиции, в каком-нибудь захолустном отделении, что он неудачник и не смог дослужиться до приличного чина из-за того, что был или нечист на руку, или скор на расправу. Таких людей — из милиции они, или из прокуратуры — Фризе побаивался. Тот же урка. Только в форме. Никогда не знаешь, кто он на самом деле.
Изучив удостоверение, мужчина вернул его, не проронив ни слова. Готовности к контакту у него явно не наблюдалось.
— Вас как зовут?
— Андрей Андреевич.
— Андрей Андреевич, мне необходимо посмотреть книгу учета сотрудников кооператива. Идет следствие…
— Осведомлен,— не дал закончить фразу Андрей Андреевич.— Вот карточки учета на весь контингент. Есть листки по учету кадров — они точно соответствуют этим карточкам. Достать?
— Не надо. Я посмотрю картотеку.— Фризе нестерпимо захотелось курить, но куревом 'здесь не пахло, зато витал густой запах «Шипра», в прошлом непременного атрибута дешевой парикмахерской.
Карточка на Степанкова отсутствовала. Не оказалось ее и среди листков по учету кадров, которые были вытащены из сейфа. Не было среди мужчин кооператива и ни одного Андрея Андреевича.
— Андрей Андреевич, а вы работник новый?
— Вас интересует моя анкета? Она у председателя.
«А председатель в Женеве»,— хотел добавить Фризе.
— Вас интересует моя биография? Председатель собирается оформить мне заграничный паспорт.
— Меня интересует фамилия.
— Ермолин.
— Несколько дней назад Лидия Васильевна показала мне «амбарную книгу», в которой записаны все сотрудники кооператива. И те, кто уволен или умер. Мне бы хотелось еще раз на нее взглянуть.
— Лидия Васильевна у нас не работает, и про такую книгу я слышу впервые.
— В том сейфе она лежала,— Владимир бросил быстрый взгляд на стенку, за которой был спрятан сейф.
— Нет там никакой книги. Можете глянуть.
«Наверное, и нет. Люди здесь собрались серьезные».— Фризе вспомнил, что, просматривая картотеку и листки по учету кадров, не обнаружил там и Лидии Васильевны.
— На какую же работу перешла Зеленкова?
Ермолин не удосужился ответить, развел руками.
— Домашний телефон, адрес — что-то же у вас осталось?
— С глаз долой, из сердца вон,— нагло усмехнулся Андрей Андреевич.— Все учетные карточки на тех, кто уходит, уничтожены.