Владимир поморщился. Невеселые мысли, возникшие пока он шагал по ковровой дорожке длинного коридора, выискивая нужный кабинет, настроили его враждебно и по отношению к хозяину кабинета. Незнакомому ему следователю Мишину В.Т.
В большой, светлой комнате Мишин находился в одиночестве. Имелся, правда, еще один стол, но, как определил Фризе, необитаемый. Увидев входящего, хозяин поднялся ему навстречу. Его рукопожатие было дружеским.
Мишин был приблизительно тех же лет, что и Фризе, может быть, на год-два старше. Невысокий, стройный, волосы тщательно уложены на пробор. В комнате витал легкий запах хорошего одеколона. «Здесь за собой следят»,— подумал Фризе не без удовольствия. Он любил, когда люди хорошо вымыты и опрятны.
— Вилен Тимофеевич.
— Владимир Петрович.
Мишин показал на стул возле маленького столика-приставки. Извинился:
— А мне придется вернуться на рабочее место. Больно много бумаг скопилось по делу «Харона». Ну и названьице они себе придумали!
— Да. Не откажешь в остроумии.
Мишин постучал кончиками пальцев по столешнице, будто собирался с мыслями.
— Владимир Петрович, ваша докладная записка у Генерального. Вот ведь коловращение жизни?! Из реки достали. Можно сказать, из мертвых рук бандита.
Фризе молчал. Он подумал было, что следователь — обыкновенный любитель поболтать, но, взглянув в глаза, увидел, что взгляд у него жесткий. Значит, идет «пристрелка».
— Можно на «ты», Володя? Так проще.
— Почему нет? Давай на «ты».
По тому, как непроизвольно дернулись у следователя губы, Фризе понял, что предложение касалось только одной из договаривающихся сторон.
— Кстати, ты в партии состоял?
— В какой? — решил поиграть Владимир.
— В той самой.
— Нет. Не состоял, не привлекался, не женат. Ведь перед тобой мое личное дело.— Он заметил, как Мишин открыл знакомую папку.
— Решил перепроверить,— улыбнулся Мишин.— Уж больно непривычно — следователь прокуратуры и никогда в партии не состоял.
— Состоял бы — сидел на месте твоего шефа. А если бы писал книги по научному коммунизму, то на месте Бурбулиса.
— А что тебе Бурбулис? — глаза следователя насторожились.— Толковый мужик.
— Может быть,— согласился Фризе.— Его собаки, наверное, не любят.
На лице Мишина застыл незаданный вопрос.
— Голос у него скрипучий. Людей с таким голосом собаки не любят и кусают,— разъяснил Фризе. И подумал: «Он меня, небось, за идиота принял».
— Фризе, Фризе… странная фамилия. Ты еврей или немец?
— Русский.
Мишин неожиданно громко рассмеялся:
— Как Жириновский. Мама украинка, папа — юрист.
— Нет. Вилен. Если тебя интересуют детали — фамилия немецкая. Мои предки — обрусевшие немцы, породнившиеся со многими русскими дворянскими фамилиями. В Петербурге, на Васильевском острове, владели домами. И в Москве. Мать у меня русская. Отец — на три четверти немец. Дальше в генеалогию залезать?
— Нет, нет! — Мишин поднял руки.— Вижу, белая косточка. Давайте, Владимир Петрович, займемся теперь материями менее приятными.
На панибратстве был поставлен крест.
— Шеф, естественно, потребует от вас подробные объяснения по фактам, изложенным в докладной записке…— начал Фризе, но следователь остановил его.
— Позвольте закончить. Все, что касается «Харона», предельно ясно. Последние события поставили точку. Но вы еще и бросаете тень на руководство мэрии, обвиняя их в коррупции.
— Не обвиняю. Вы же читали мою записку. На основании имеющихся у меня фактов я предлагаю возбудить уголовное дело. Суд определит…
— Возбуждать уголовное дело против популярных политических руководителей?! Без достаточных оснований! Их и без того задергали. Дело дошло до того, что люди подают в отставку.
— Уходя — уходи,— буркнул Фризе.
— Что, что? — не расслышал, а может быть, и не понял Мишин.
— Я говорю: не красны девицы! Уж лучше один раз суд, чем терпеть газетные наскоки да пересуды в очередях. Суд вынесет вердикт — невиновны. И все заткнутся.
Мишин хотел возразить, но Владимир ринулся во все тяжкие:
— Как вы расцениваете признание мэра о том, что сам он дает некие суммы за услуги, но его всегда мучает гамлетовский вопрос: сколько дать? У нас что, отменена статья о даче взятки? А когда я пытаюсь разворошить муравейник, прокурор отстраняет меня от следствия!
— Прокурор арестован,— тихо сказал Мишин и почему-то посмотрел на часы.
— Арестован?!
— В записной книжке Чердынцева найдены телефоны Олега Михайловича, записи о том, когда и сколько денег он получил от малого предприятия «Харон».
— Но это могла быть провокация! — Фризе хоть и зол был на шефа, но поверить в его предательство не мог.— Мало ли чего понапишут мафиози в своих записных книжках!
— Владимир Петрович, Чердынцев же не подставил свою голову под вашу пулю, только ради того, чтобы скомпрометировать районного прокурора?!
— Да. Но трудно поверить.
— Может, это вы подсуетились? Пока суд да дело — вписали несколько строчек в книжку? Шучу, шучу. Мы все проверили. Почерк — Чердынцева, записям не меньше месяца. В этой записной книжке такого понаписано! И все пока сходится. А главное — в директорском сейфе нашли ведомость на выплаты за консультации. И там ваш бывший шеф приложился собственной ручкой.
Фризе молчал, подавленный.
— Вы даже не спрашиваете сколько платили в «Хароне» за консультации? Сто тринадцать тысяч,— несколько секунд следователь пристально смотрел на Владимира, затем спросил:
— Впечатляет, коллега? Одного не пойму — почему еще и тринадцать? И спросить не у кого. Ведь среди тех, кого вы угробили, был и бухгалтер.
— Вилен Тимофеевич, я застрелил только Чердынцева. В порядке самообороны. Вы читали протокол осмотра места происшествия? Сколько пуль он в меня выпустил?
— Много.— Фризе уловил в голосе собеседника нотку разочарования.— Длинную очередь. Странно, что с такого близкого расстояния и промахнулся. А на автомате ваших пальчиков нет.
Владимир рассмеялся невеселым смехом:
— Вы искали? А ведь я мог и схватить автомат! Ко мне вломился не один Чердынцев.
— Почему же не схватили? — быстро спросил Мишин.— Почему?
— Нагнулся бы, секунду промедлил — получил пару дыр в голове.
— Да. Наверное. А ля гер ком, а ля гер. А второй убитый? В саду? — Мишин заглянул в лежащие перед ним бумаги.— Селюрин, водитель-санитар. Убит двумя пулями из револьвера. В спину.
Заметив, что Фризе смотрит на него с недоброй усмешкой, Мишин свел брови к переносице:
— Напрасно так смотрите на меня. Вы — наш! Работник прокуратуры. А жена Цезаря… Помните? Я ведь хочу снять все заморочки, проработать версии. Обижаться нечего.
«Вот и прорвался в тебе, Вилен, аппаратчик,— подумал Фризе.— Лексикон, что надо. И ни латынь, ни французский не спасут».
— С револьвером ладно. Разобрались. С ним «наследили» еще два года назад в Ростове. Убийство и тяжелое ранение. Выходит, здесь кто-то из своих «промахнулся». Но оружия так и не нашли! Выбросили по дороге в снег?
— А в реке?
— Искали,— Мишин откинулся на спинку кресла, потянулся.— Ладно. Будем еще искать. Главное — вы здесь чисты, как стеклышко. А вот с машиной, с вашими «Жигулями» — есть загадки.
Владимир давно ждал вопроса о машине. Значит, экспертизу все-таки провели. Это у Василькова все просто получалось. У него предвзятости не было.
— Загадки есть,— спокойно сказал Фризе.— А вот «Жигулей» нет.