Диего отпрянул. Глаза его сверкали. В их бездонных глубинах еще сохранились отголоски недавнего гнева.
– Для сорвиголовы ты целуешься слишком невинно.
– А твой поцелуй слишком короток для дьявола, – выпалила Люси в ответ. Ну почему она не может держать свой язык за зубами? Ведь это все равно что бросить ему вызов.
Диего принял вызов и, придерживая одной рукой ее голову, сказал:
– Это можно исправить, carifio.
На сей раз, овладев ее губами, он заставил их раскрыться и впустить в рот его язык.
Люси слышала о таких поцелуях от других девочек, но даже представить себе не могла, что язык мужчины, проникший в твой рот, может доставить тебе такое невероятно приятное ощущение. Такое абсолютно греховное наслаждение.
– Ах, querida[6], – хрипло пробормотал он, завораживая ее ласковыми словами, – твои губы способны, соблазнить любого дьявола. – Он куснул мочку ее уха, отчего по телу Люси пробежала волна удовольствия. – Ты сводишь меня с ума.
Люси понравилось, что она сводит его с ума. Ей не следовало бы ему верить, но уж очень приятно было услышать, что она способна свести с ума такого искушенного, такого утонченного человека, как сеньор Монтальво, что она может заставить его вести себя так, как не следовало бы, и целовать ее с такой страстью.
Диего крепче прижал Люси к себе, обхватив за талию. Руки девушки невольно обвились вокруг его шеи, и он издал какой-то гортанный стон.
Потом рука Диего скользнула с талии вверх, и он обхватил ладонью ее грудь.
Люси едва устояла на ногах от блаженного ощущения, ее охватило трепетное ожидание чего-то большего.
Пока ей не вспомнились слова Питера.
– Нет, – решительно сказала она, отталкивая руку Диего. – Ты не должен делать такие вещи.
Она проскользнула между ним и стволом дерева, готовая к сопротивлению, но тут увидела ошеломленное выражение на его лице.
Диего довольно долго смотрел на нее.
– Diosmio… прости меня…я не имел намерения… – пробормотал он, в смятении взъерошив волосы. – Я совсем потерял разум.
Люси обхватила себя руками, стараясь не вспоминать о мгновении блаженства, когда его рука ласкала ее сквозь ткань платья.
– О чем ты думал?
– Думал! Ты действительно считаешь, что минуту назад я мог о чем-то думать? – Попятившись от нее, Диего вполголоса пробормотал какие-то испанские ругательства. – Мой необузданный темперамент одержал надо мной верх, и я… совершил ошибку.
Значит, она была ошибкой? Почему она всегда бывает ошибкой? Рассерженная и обиженная, Люси наклонилась, чтобы поднять с земли свой блокнот.
– Ты ничуть не лучше Питера. Вы оба считаете, что я гожусь только для того, чтобы приятно провести время.
Люси собиралась уйти, но Диего преградил ей путь. Глаза его сверкали.
– Я не думаю ничего подобного. Мое поведение не имеет к тебе отношения.
Люси горько рассмеялась:
– А-а, понимаю. Для твоих целей подошла бы любая женщина.
– Нет, я не это имел в виду… – Он скрипнул зубами. – Выслушай меня, carino.
– Не называй меня так! – На глазах Люси выступили слезы, но она не дала им пролиться. Она не хотела позволить мужчинам заставить ее плакать дважды за одну неделю.. – Не смей называть меня своими бессмысленными ласковыми словами, как будто я какая-нибудь… распутница, которой ты можешь воспользоваться и тут же забыть потому лишь, что нашел меня в вишневом саду, когда я вела себя…
– Как любая другая молодая женщина, наслаждающаяся весенним днем?
Люси поморгала, глядя на него.
– Я не считаю тебя ни распутницей, ни сорвиголовой. – Диего отпустил ее плечи и отступил на шаг, как будто прикосновение к ней могло заставить его вновь потерять разум. – И никогда не считал. Это ты поборница английских правил приличия. А я просто разозлился, когда ты назвала меня бессовестным негодяем лишь потому, что я иностранец.
– Не потому, что иностранец, – возразила она, – а потому, что ты намерен уничтожить школу! Побойся Бога, ведь я сама иностранка!
Люси замолчала, заметив интерес, вспыхнувший в его темных глазах.
– Потому что ты шотландка? – спросил он.
– Собственно говоря, я… я не шотландка. Полковник Ситон удочерил меня. Моя мать была испанкой. Как ты.
– Правда? – глухо произнес Диего. Судя по его виду, он был недоволен тем, что услышал.
– Моим настоящим отцом был англичанин. Он умер в Ла-Корунье. А моя мать умерла во время отступления на побережье.
– Ты присутствовала, когда умирали родители? – Диего, кажется, был чем-то озадачен и с нетерпением ждал ответа на этот вопрос.
Люси почему-то не хотелось признаваться, что она почти не помнит собственных родителей.
– Я хочу сказать, что не испытываю враждебности по отношению к иностранцам. С чего бы? Половину детских лет я правела в Испании, Португалии, а также в других странах.
Диего прищурил глаза:
– Однако ты с явной враждебностью относишься ко мне.
– Это из-за школы…
– Не только из-за твоей драгоценней школы, – возразил он. – Причина лежит глубже. Ты сказала, что джентльмены вроде меня подвержены некоторым порокам. И я сомневаюсь, что ты имела в виду бизнесменов, какими бы безжалостными ты их ни считала.
– Я имела в виду фокусников, иллюзионистов. Ты такой знаменитый, умеешь красиво говорить, у тебя изысканные манеры. Если верить рассказам одной из наших леди, после гастролей в России ты оставил там целую вереницу княжон с разбитыми сердцами. Кто знает, сколько еще женщин ты бросил за годы своей карьеры.
Заметив, как Диего поморщился, Люси решила, что, наверное, недалека от истины.
– Признайся, что поцеловал меня только потому, что был уверен: я позволю.
– Почему бы я мог предположить такое? – спросил он, начиная раздражаться.
– Потому что я из тех женщин, с которыми мужчины развлекаются, а не из тех, на ком женятся. Должно быть, по мне это сразу видно. Питер говорит, что во всем виновата моя необузданная испанская кровь.
Диего презрительно фыркнул:
– Идиот твой Питер.
Она пожала плечами.
– Все равно ты со мной развлекался. – В ее голосе чувствовалась горечь. – И уж конечно, не потому, что имел намерение начать ухаживать за мной.
– Рог Dios! Ты должна понять, что я пока не имею возможности… – Выругавшись, он засунул руки глубоко в карманы пиджака. – В настоящее время мое положение не позволяет мне завязывать серьезные отношения с кем бы то ни было.
– В таком случае тебе не следовало целовать меня, – сказала Люси, отчаянно цепляясь за соблюдение правил приличия, чтобы не разреветься словно безмозглая дурочка.
– Правильно, не следовало, – мрачно сказал он. – Тут ты права.
Люси судорожно глотнула воздух, обиженная тем, что он с такой готовностью согласился с ней.
– Надеюсь, больше этого не произойдет.
– Почему? Неужели все было так ужасно, что тебе не хочется повторить еще разок? – спросил Диего, прищурившись. Судя по тону, он был задет ее словами.
Это было просто смешно. Ведь женщины повсюду с ума по нему сходили. А тут…
– Понравилось ли это мне, не имеет значения. Но если кто-нибудь увидит…
– Ты потеряешь свою должность учительницы.
– Это меня не беспокоит. Я работаю временно. – Люси вздернула подбородок. – Но люди начнут сплетничать. А это мне небезразлично.
– Ты имеешь в виду, – сказал Диего с сарказмом в голосе, – что не хочешь, чтобы Питер узнал, что ты позволила мне поцеловать тебя в роще?
– Я не хочу, чтобы хоть один человек узнал об этом. Это погубило бы мою репутацию.
Он пробормотал что-то нечленораздельное, но возражать не стал.
– Ты, несомненно, понимаешь, почему я не хочу, чтобы мое имя запачкали грязью из-за глупого опрометчивого поступка. Я не богатая наследница, но приданое у меня приличное. Как только миссис Харрис найдет учительницу на это место, я присоединюсь к папе и мачехе в Лондоне, чтобы провести вместе с ними сезон, и в конце концов какой-нибудь респектабельный джентльмен сделает мне предложение…