У лорда Ханфорта была копна золотистых кудрей, бледная кожа и голубые глаза, которые, судя по всему, стали в Англии последним криком моды. Более того, он ничуть не уступал Диего в физической силе и стати. Такого бесхарактерной размазней не назовешь. Диего рядом с ним особенно остро ощущал себя смуглокожим иностранцем.
Игнорируя сердитый взгляд Диего, лорд Ханфорт обратился к Люси:
– Прогони своего сторожевого пса. Я хочу поговорить с тобой с глазу на глаз. Скажи ему, чтобы шел подменивать масти карт или вытаскивать шарфики из рукава.
Кажется, насмешки Питера вывели из себя Люси так же, как и Диего, потому что, взяв его под руку, она сказала:
– Все, что ты скажешь, можешь говорить и в присутствии Диего.
– Диего? Только не говори мне, что ты связалась с этим… с этим…
– Возможно, пора представиться, – сказал Диего таким же снисходительным тоном, как и граф. – Я дон Диего Хавьер Монтальво, граф де Леон. Не думаю, что мы когда-либо встречались.
Люси вытаращила на него глаза, а лорд Ханфорт презрительно фыркнул:
– Граф? Вы испанский граф?
– Вернее сказать, галисийский граф, – сказал в ответ Диего, понимая, что может сейчас называться графом Безземельным, потому что его фамильное поместье было продано, чтобы заплатить долги покойного отца.
Граф Ханфорт посмотрел на него скептически:
– Этого я никогда о вас не слышал.
– Я предпочитаю не пользоваться титулом.
Он не пользовался им в течение пятнадцати лет. Скачала это было способом сохранить достоинство их имени, пока он не сможет возвратить Арболеду. Потом Диего стремился стать достойным своего титула.
Но почему вдруг ему сейчас потребовалось щегольнуть титулом? А потому, что проклятый Ханфорт вошел в бальный чал с таким напыщенным видом, будто он здесь хозяин. Как будто он имеет право обращаться свысока с Люси потому лишь, что является английским графом. Диего это не понравилось. Совсем не понравилось.
– Кем бы вы ни были, – сказал Ханфорт, – будьте любезны оставить нас ненадолго наедине. Мы с Люси старые друзья.
– Друзья? – Диего хрипло хохотнул. – Вы так это называете, когда целуете девочку, которой еще слишком рано флиртовать, а потом считаете ее за это сорвиголовой?
Граф бросил на Люси укоризненный взгляд:
– Ты ему все рассказала?
Люси, отпустив руку Диего, подошла к краю сцены.
– Почему бы и нет? Ты ведь рассказал своей невесте… о нашем разговоре во время бала.
Когда Диего услышал обиду в голосе Люси, ему захотелось спрыгнуть со сцены и немедленно свернуть шею этому Ханфорту.
– Я так и знал, что ты все неправильно поймешь, – сказал граф капризным тоном. – У меня не было выбора. На балу, когда Джулиана увидела, как мы с тобой вышли вместе, у нее сложилось впечатление… я хочу сказать, что не мог же я позволить ей продолжать думать…
– Что мы с тобой друзья? – сказала Люси. – Разумеется, нет. Гораздо лучше посмеяться надо мной за спиной.
– Это не очень-то по-дружески, Хануорт, – мрачно заявил Диего.
Граф сердито взглянул на него:
– Мое имя Ханфорт. И я советую вам не вмешиваться не в свое дело.
Люси уперла руки в бока:
– Кстати, почему тебя волнует то, что я думаю? У тебя есть идеальная невеста. Какое отношение это имеет ко мне?
Диего, которого тоже интересовал этот вопрос, заметил, какие взгляды Ханфорт украдкой бросает на прелестную грудь Люси, и начал понимать, в чем тут дело. Подумать только, этот кретин…
– Я всего лишь хочу сохранить нашу дружбу, – заявил Ханфорт.
Диего догадывался, какого рода дружбу имеет в виду граф. Такую, которую муж скрывает от жены. Такую, которая может опозорить Люси.
Диего с трудом сдерживал себя, чтобы не сказать этому человеку, чтоб ему следует сделать со своим предложением дружбы. В это мгновение открылась дверь и торопливо вошел лакей.
– Мисс Ситон, ее светлость хотела бы посоветоваться с вами относительно музыкантов.
Люси с облегчением вздохнула.
– Я пойду с тобой, – сказал Ханфорт.
– Я хотел бы сказать вам пару слов наедине, – произнес Диего, преграждая путь Питеру. Он не собирался давать этому придурку шанс продолжать оскорблять Люси. Мисс Си-тон, судя по всему, не поняла, что именно граф ей предложил, и Диего предпочитал, чтобы она так и оставалась в неведении.
Ханфорт чуть помедлил, потом с надменным видом вздернул подбородок.
– Как вам будет угодно, – сказал он. Потом, как только Люси ушла, добавил: – Так о чем вы хотели поговорить, Монтальво?
Диего подошел к краю сцены, испытывая удовольствие от того, что смотрит на графа вниз с двухфутовой высоты.
– Это всего лишь предупреждение. Поскольку вы помолвлены с другой женщиной и явно не можете иметь честных намерений по отношению к Люси, я советую вам оставить ее в покое.
Лицо графа побагровело.
– А у вас, значит, намерения честные? Я слышал кое-что о ваших многочисленных женщинах, о вашем умении их обольщать и…
– Но ведь я ни с кем не помолвлен. И имею полное право ухаживать за Люси, если пожелаю, тогда как вы можете всего лишь сделать ее своей любовницей.
Судя по виноватому выражению, промелькнувшему на лице Ханфорта, тот, несомненно, подумывал над таким вариантом.
– Послушай, ты, чертова задница, здесь, в Англии, женатые мужчины могут дружить с женщинами, и это не считается чем-то бесчестным.
– С незамужними женщинами?
– Если они старые друзья семьи, то да, – упрямо заявил граф. – Мы с Люси знаем друг друга с детства. Нас связывает очень тесная дружба.
– Ваша будущая жена одобряет эту «тесную» дружбу? – поинтересовался Диего.
Граф побледнел.
– Моя будущая жена вас не касается.
– Понятно. Значит, она не знает.
– Она понимает, что Люси мне как сестра. Диего сложил на груди руки:
– Неужели?!
– Вам этого не понять, – разозлился Ханфорт. – Мы с Люси росли в одном и том же полку. Ее мать подрабатывала стиркой сорочек в моей семье. Это я утирал Люси слезы, когда от ран, полученных в бою, умер ее отец. Так что не вмешивайся в наши отношения.
Для Диего разговор сразу же приобрел другое значение.
– Вы знали ее отца?
– Вы что, оглохли? Я только что сказал это, – огрызнулся граф.
Диего все слышал. Но это было невозможно. Ее «настоящий отец» был выдумкой полковника, если он был любовником нянюшки.
– Я вам не верю. – Диего попытался оспорить его слова, чтобы докопаться до правды. – Она даже не помнит своего настоящего отца.
– Конечно, не помнит. Ей было всего четыре года, когда он умер. А мне тогда уже исполнилось восемь, и я отлично помню сержанта Томаса Кроуфорда.
У Диего все перевернулось в голове. Ханфорт знал даже имя этого человека? Как это могло случиться?
– А мать Люси, испанку? Вы и ее помните?
– Каталину? Конечно. Почему вы спрашиваете?
У Диего участился пульс. Каталина? Почему у нянюшки то же имя, что и у матери Люси? Нет, это уж слишком. Таких совпадений не бывает. Но возможно, она называла себя именем хозяйки, чтобы успокоить ребенка?
Однако это привлекло бы внимание к ней и к украденному ребенку. Нет, что-то здесь не так.
– Если вы с Люси сопровождали в обозе один и тот же полк, то, наверное, знали ее в Гибралтаре, где она родилась?
– Нет, я никогда не был в Гибралтаре. Полковника Ситона перевели в полк моего отца, и я впервые познакомился с ней и ее настоящими родителями в Испании, когда оба полка находились на одном и том же марше.
Этим могли объясняться странные воспоминания графа. Если Ханфорт встретился с ее «настоящими родителями» только в Испании, то они могли быть кем угодно. Возможно, полковник вообще не был любовником нянюшки. Может быть, это был совсем другой солдат.
Но зачем неженатому офицеру брать похищенного ребенка другого солдата? Странно также, что нянюшка называла себя именем доньи Каталины.
Диего вздохнул. Слишком много странностей. Что, если они с Гаспаром отыскали не ту женщину?
Убедиться в том, что они правы, можно было только одним путем: взглянув на бедро Люси и узнав, есть ли там родимое пятнышко.