На следующее утро меня разбудил звонок в дверь. Я посмотрела время - 11 утра. Ну хотя бы так. И пошла открывать.
На пороге стояла Полина с племяшкой на руках.
-Привет. Ты не позвонила. Ни вчера, ни позавчера, ни сегодня... - начала она предъявлять претензии, заходя в прихожую, даже не спросив разрешения.
-Я спала, - пробормотала я, сдерживая раздражение.
-Все три дня? А до этого несколько месяцев? Саша, тебе не кажется, что нам нужно поговорить?
-Нет, не кажется. Я не знаю, чего тебе от меня надо, - слишком резко ответила ей.
-Я думаю, что все ты прекрасно знаешь, - услышала в свою очередь от Полины, попутно отцеплявшей руку дочери от своих длинных волос.
Когда ей это удалось, она посмотрела мне в глаза и спросила:
-Что у тебя с Артемом, Саш? Только давай ты не будешь меня держать за идиотку. И врать мне тоже не будешь. Я давно хотела выяснить все. Даже в Москву хотела ехать. Но меня Матвей не пустил.
Зачем она так упорно добивается от меня откровенности? От нее станет только более неловко.
-Хорошо. Но не при ребенке же!
-Она скоро уснет. Через час-полтора. А пока ее надо покормить.
Все время, пока Анютка бодроствовала, я с удовольствием с ней возилась, ловя себя на преступной мысли о том, что тоже хочу дочку. От Артема. Если судить по Есении, то девочка будет настоящей красавицей. Только этому не суждено сбыться. Пока ребенок не заснул, мы перебрасывались с сестрой тяжелыми взглядами.
Но вот Анечка заснула. И первое, что я услышала от Полины:
-Он тебе что-то сделал? - вопрос не нуждался ни в каких пояснениях.
Наверное, правда никому не была нужна. Наверное, не надо было рассказывать. Но я так устала все прятать в себе!
-Я люблю его.
Это было именно любовь - то мучительное чувство, от которого я не могла избавиться. Чашка с чаем, который Полина зачем-то заварила, в ее руке ощутимо дрогнула. Она поспешно поставила ее обратно на блюдце. Свою чашку я даже не стала брать в руки.
-И я спала с ним. Знаешь, Полин, может тебе это будет неприятно слышать, но такой счастливой, как в ту ночь, когда это случилось, я себя даже не помню. И нет, он меня не заставлял. И не насиловал. Я сама чуть из трусов при нем не выпрыгивала.
Сестра справилась с собой и отхлебнула чай.
-Тогда чем же закончилась ваша идиллия? И почему ты теперь напоминаешь скелет, обтянутый кожей?
-Он мне рассказал. Что чуть тебя не изнасиловал. А я... Сказала, что он - не мужчина. И что я с таким никогда не буду.
Полина впилась взглядом в мое лицо.
-Жалеешь?
Как бы горько это ни было признавать, я ответила.
-Жалею. Не должна, но жалею. Я так хотела быть правильной, а теперь... Если бы он только позвал... Я бы побежала. Мне стыдно тебе это говорить, но как бы плохо он с тобой не поступил... Я хочу быть с ним.
Я не знаю, какой именно реакции ждала от сестры. Ей это было неприятно, но мне-то что с собой сделать?
-Ты не беременна?
Я уставилась на нее во все глаза.
-С чего вдруг такой вывод? Нет, я не беременна.
Полина снова отпила чай из чашки. То, что она почти ничего не говорила, заставляло меня нервничать еще сильнее. Мне хотелось скандала. С битьем посуды и громкими претензиями. Возможно, чтобы поссорившись с сестрой, самой позвонить Артему. До чего я докатилась? И что с этим делать?
-Ты ждешь от меня какой-то реакции, Саш. А я не знаю, как реагировать. Дело в том, что мое отношение к Артему - это лишь мое отношение. Он поступил со мной мерзко. Однако, весь фокус в том, что и обязана я ему самым дорогим, что у меня есть - жизнью Матвея. Если бы он не спас его тогда, то я бы была очень несчастна. И Аньки бы не было. Не было бы сейчас у меня той жизни, которая больше всего мне нужна. А то, что я тебе про него говорила... Это мой опыт общения с Артемом. Не твой.
-И как быть? Ты будешь счастлива, что мы вместе? - горько улыбнулась,потом добавила - Матвей меня работать отправит, если узнает.
-Счастлива я не буду. Артем мне по-прежнему неприятен. А про Матвея такое говорить тебе не стыдно? Он тебя еще ни разу ни одной копейкой не упрекнул. Но, Саш, то, как отношусь к Артему, это ведь не показатель для тебя. И лезть к вам я не стану...
-А что ты можешь сделать, Полин? Сказать мне, что он плохой? Он бывает разным. И плохим тоже. Но почему-то сердце от этого за него не перестает болеть.
Я поднялась из-за стола, чтобы отойти к окну. Полина тоже встала, преградила мне дорогу, а после прерывисто обняла.
-Дура ты, Сашка. Я же люблю тебя. И хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Чтобы ты счастлива была. а не вот это всё, - зашептала мне на ухо.
Я отстранилась и всмотрелась в ее лицо. Полина не имела привычки врать.
-Даже с ним?
-Даже с ним.
Я хмыкнула.
-А я думала, чтобы мы с тобой разругаемся в пух и прах.
-Это невозможно.
-Даже если я Матвея у тебя уведу? - подколола я ее.
-Но, но! - погрозила она мне пальцем, - Матвей - это святое.
Дальше из комнаты, где спала племяшка раздался пронзительный плач. Полина пошла к дочери.
Я подошла к окну и выглянула в наш зеленый двор, где когда-то носилась в догонялки. Это было будто целую жизнь назад. Разговор с сестрой заставил меня отпустить чувство вины перед ней. Но не перед Артемом. Я его оттолкнула. Сама. Когда он тянулся ко мне. И отсутствие звонков говорило о том, что он не собирается делать первые шаги к примирению.
А может он вообще обо мне забыл?
Глава 32
Артем
Сегодня мой первый выходной за почти три месяца. Хотя, собственно и не выходной. С утра я был на работе, потом поехал в больницу к Кривенцеву. К Михаилу Алексеевичу пришла дочка Ангелина. Слово за слово, и вот мы уже сидим с ней в ресторане, где я с удивлением обнаружил, что жизнь продолжается. Напротив меня симпатичная девушка с открытой улыбкой и каштановыми кудряшками, которые ей очень идут. Я поймал себя на мысли, что и рядом с девушкой я так близко нахожусь впервые за три месяца. Во-первых, на меня навалилось куча всего. А опыта у меня для этого было недостаточно. Во-вторых, желания тоже не было. Стоило подумать о сексе, как перед глазами вставала обнаженная Сашка. Которой я был не нужен.
Как-то надо было переключиться. Потому что для Александры Смирновой сестра явно оказалась важнее меня. Первое время я ждал, что позвонит, захочет поговорить. Потом стал понимать, что мои надежды не оправдываются. И вряд ли оправдаются. Я ждал хоть крохотного шага мне навстречу, потому что в нашей ситуации все, что оставалось девушке, это принять меня таким, каким я оказался в этой истории. Я не считал себя правым. Да и был неправ, виноват. Только это была та песня, из которой слов не выкинешь.
Вместо этого выкинули меня. И ломиться в закрытую дверь не считал для себя возможным. Тем более получив этой дверью прямо в лоб.
Было ли тяжело? Было... Каждую свободную минуту, когда я не был занят, меня сжирала тоска. Она вытягивала из меня вены, выкручивала мышцы и дробила кости. Сколько раз я был готов бросить все, сесть на первый борт в Москву, подвести этим отца. И улететь к Сашке. А там... Там снова напороться на ее взгляд, в котором лишь острое, режущее меня разочарование. Как тогда, когда она уходила из моей квартиры.
И я оставался там, куда меня закинула судьба, понимая, что этот поступок будет бессмысленным. Она не простит.
Сегодня, пожалуй, первый раз, когда вместо того разрушающего чувства, я ощущаю тихую грусть по человеку, который мог стать для меня центром Вселенной. Но не захотел этого. Что ж, она имеет на это право.
А мне осталось любоваться чужими глазами, что ярко сверкали, чужой белозубой улыбкой, освещавшей миловидное личико, гибкостью аристократической шеи, стройной фигурой с округлыми формами. Но это все было чужим. И даже если допустить дальнейшее сближение, родным все равно не станет. Родное там - далеко... И даже не из расстояния. А из самого меня.