Первым делом он решил поставить телефон на зарядку и позвонить, в тысячный раз, своему любимому бедненькому Котеночку. Он ни на секунду не допускал плохих, непорядочных мыслей, касаемо ее исчезновения. Некоторые «подруги» пытались намекнуть на что-то, вроде адюльтера, но любовь Петра Ивановича к своей жене была непоколебима.
Включив телефон, он тупо уставился на экран. Там высвечивалось извещение о сообщении, причем отправителем значился «Котенок»! Дрожь пробила все тело Петра Ивановича, он не мог найти в себе силы открыть смску. Пытаясь совладать с трясущимися руками и подавить преждевременное предвкушение радости, которое боролось со страхом, он взял сигарету и пошел на балкон покурить, но не смог выкурить и половину сигареты, вернулся в спальню и стал читать. То, что было написано, вызвало его полное недоумение.
«Привет, Любимый! Со мной все нормально. Мне потребуется твоя помощь. Не переживай, это кое-какие мои старые долги. Мне неудобно звонить и я буду смсками говорить тебе, что нужно делать. Подготовь машину, тебе придется уехать на три дня. Скоро увидимся. Все будет хорошо. Пока».
Ошеломленный Петр Иванович несколько раз перечитал письмо. «Так, — стал размышлять он. — Она жива и это главное. Это хорошо. Что это за долги такие? Скорее всего, это бизнес ее бывшего мужа. Похоже, я почти своими руками расшевелил какой-то муравейник. Если это так, то люди, которые стоят за этим, могут зайти очень далеко. Но столько лет прошло… Как статья в журнале может всколыхнуть давно забытую историю? Нет, такие вещи не могут быть спровоцированы каким-то журналом. Тут что-то другое. Самое главное, Леночка жива, а с остальным разберемся».
Раз за разом вчитываясь в текст он вдруг успокоился, растерянность прошла. Он решил, что сделает все, о чем его попросит жена, какие бы долги не вынудили ее так поступить. Стал уже думать, что следует взять в дорогу. Он опять был тверд и решителен. Обычная его уверенность в себе вернулась, грудь расправилась, взгляд снова приобрел остроту и некоторую надменность. Недавнее недоумение сменилось звенящей трезвостью и холодной злостью. Теперь, по крайней мере, он знал, что делать: готовить машину, готовиться самому и ждать информации от жены.
На его ответное письмо «Что происходит? Ты где?» реакции не было.
Проходя через коридор, он увидел в отражении зеркала того, кого привык видеть последние три года — ухоженного сорокапятилетнего мужчину выше среднего роста, атлетического телосложения с небольшим животиком и в очках. Эдакий обожравшийся ботаник со спортивным прошлым.
Единственное, что искажало этот целостный образ — было выражение некоторого недоумения на лице от несоответствия всего произошедшего форме и содержанию письма. Ощущение какой-то странности. «Подумаю при возможности, — решил он. — Нужно время на подумать».
Елена Викторовна лежала на мягкой кровати с закрытыми глазами. Ей никак не удавалось понять, то ли она спала все это время, то ли была под каким-то наркозом. Действительность медленно возвращалась к ней. Если так и лежать, не шевелясь, возможно отодвинуть осознание реальных событий. Проснувшись несколько минут назад с мучительной головной болью, она прислушивалась к окружающим звукам и запахам. Запахи, запахи, как много они значат в жизни женщины! Ее раздражал и сбивал с толку навязчивый запах чего-то старого и нечистого. Ей не хотелось открывать глаза, не хотелось правды, но правда настойчиво проникала через обоняние этой красивой женщины. Она стала вспоминать вчерашний день и мысли сами собой обратились к мужу. Иногда ей казалось, будто она полюбила сначала запах Петра Ивановича, а потом уже его самого. Нельзя сказать, что Петр Иванович имел действительно какой-то запах, как пахнут некоторые представители обоего пола. Такой запах заслуживает определения «вонь», отравляющая жизнь домочадцев и коллег. Нет. Ее муж не пах в привычном смысле этого слова. Это было нечто другое. Например, когда он изредка уезжал в командировку, она старалась подольше не стирать пастельное белье. Его запах от белья дарил ей покой, ощущение защищенности, чувство замужества. Однозначно, запах мужа она полюбила раньше его самого. Сегодня в своей любви к мужу она уже не сомневалась, но так было не всегда.
В том месте, где она находилась сейчас, запах состоял из смеси нафталина и сырости. Через закрытые веки не просматривался свет. В комнате было темно и Леночка открыла глаза. Действительно — полный мрак, хоть глаз выколи. Она лежала на кровати в помещении, размеры которого в потемках невозможно было определить. Она прислушалась, затаив дыхание — ни одного постороннего звука. В эту секунду она готова была отдать все, лишь бы рядом не было посторонних. Елена Викторовна нащупала руками стену с одной стороны и пространство за краем кровати с другой. Она села и спустила ноги вниз. Тихо стукнули ее новые красные туфельки. Проведя по себе руками, она обнаружила на месте платье, белье, а так же серьги, кольца и часы. Ничего не пропало. Она вздохнула с облегчением. Значит, это не ограбление. Голова прямо разламывалась на тысячу кусков. Выставив вперед руки, как слепая, она стала медленно продвигаться вперед, пока не уткнулась в стол. На столе ей под руку попалась зажигалка. «Только бы она работала, Господи!» — успела произнести Леночка короткую молитву и чиркнула колесиком. Зажегся огонь. Пространство над столом осветилось. Она подняла руку повыше и прошлась по комнате. Кровать, на которой она лежала, стояла у стены маленькой квадратной комнаты без окон. Она поворачивала руку с маленьким факелом из стороны в сторону. Под потолком висела голая лампа, выключатель от которой находился возле одной из дверей с прорезанным, плотно закрытым окошком с глазком. Предметы обстановки казались живыми и раскачивались в неверном свете зажигалки. Другая дверь, поменьше, располагалась слева от первой. У одной стены стоял стол со стулом, на столе уместилась микроволновая печь, в углу расположился холодильник и телевизор на нем, рядом с холодильником пристроился кулер. К кулеру примыкал какой-то маленький шкафчик. Вся меблировка напоминала дешевый гостиничный номер, в котором было все необходимое, кроме уюта.
Елена Викторовна подошла к выключателю и зажгла свет. В комнате было не слишком просторно и не очень чисто. На столе, с которого она взяла зажигалку, кроме этого лежала пачка сигарет Marlboro Light и бумажка, вырванная из старой детской ученической тетради. Это была записка. Лена прочитала: «Ничего не бойся, ты в безопасности. Не шуми и тебя никто не тронет. Через три дня тебя отпустят. Если чего надо постучи в дверь тебя выслушают». Рядом лежал карандаш.
До этого момента она двигалась как сомнамбула, и только сейчас осознала, что произошло нечто из ряда вон. Елена Викторовна вернулась на кровать, забилась с ногами в самый угол и заплакала. В этих слезах была невыразимая обида на судьбу, отнявшую у нее то огромное женское счастье, которое наконец-то появилось в ее жизни. Мысли путались и она обвиняла себя за предчувствие беды. Около трех лет назад в ее жизни оказалось так много счастья, как не бывает у одного человека. Однажды поняв это, она стала бояться в одночасье потерять все. Веря, что мысли обязательно материализуются, она теперь твердо знала — она сама и навлекла несчастья на свою семью именно этим постоянным ожиданием. Как будто она призывала, приглашала несчастье, ожидая его. Вот теперь и получите! Мелькнула и другая догадка: Елена Викторовна часто приезжала к Новодевичьему монастырю, где просила, прикасаясь к Софьиной башне, исполнения желаний. В тоже время, иногда, она забывала поблагодарить святую Софью за исполнившиеся просьбы. Видимо, этим она и заслужила наказание. Много еще разных мыслей, путанных и отрывчатых, клокотало и кипело в головке бедной маленькой женщины. Результат этого кипения в виде слез заливал лицо.
Спустя некоторое время, она стала успокаиваться. Преодолевая всхлипывания и глубокие вздохи, Леночка пыталась восстановить картину вчерашнего вечера. Как же она оказалась тут? Голова не проходила и трудно было сосредоточится. Ей захотелось принять душ и привести себя в порядок. Она поднялась с кровати, осторожно прошла к маленькой двери, открыла ее и обнаружила ванную комнату с туалетом.