Спустя некоторое время, она стала успокаиваться. Преодолевая всхлипывания и глубокие вздохи, Леночка пыталась восстановить картину вчерашнего вечера. Как же она оказалась тут? Голова не проходила и трудно было сосредоточится. Ей захотелось принять душ и привести себя в порядок. Она поднялась с кровати, осторожно прошла к маленькой двери, открыла ее и обнаружила ванную комнату с туалетом.
Дверь в душ не имела запора изнутри и мыться было неуютно, но выбора не было. В душе она внимательно осмотрела себя и убедилась, что никаких повреждений на теле нет. Освежившись и несколько успокоившись, Елена Викторовна набрала из кулера чистой воды, уселась на кровать, закурила и стала вспоминать. Неприятный вкус чужих сигарет вызвал тошноту, кашель и головокружение. Она через несколько затяжек утопила окурок в унитазе и села за стол, обхватив голову руками.
Картина вчерашнего вечера стала постепенно восстанавливаться.
В тот момент, когда Петр Иванович отбыл в уборную и там находился некоторое время, Елена Викторовна получила смс-сообщение: «Котенок, выйди на стоянку и подойди к машине Hummer Н2 № 777 177. Там ждет тебя сюрприз». Этот текст она помнила почти дословно. Сообщение было отправлено с телефона Петра Ивановича. Да, точно, так все и случилось. Идя к стоянке, она успела подумать, что любимый муж всегда баловал ее, но сегодня он явно превзошел сам себя. Сначала сережки, а теперь? И как оригинально, придумал же такое — смской вызвать! Романтично. Другая мысль не имела отношения к делу — зачем владельцу Hummer, и без того, видимо, крутому человеку, подчеркивать свою крутость еще и блатными номерами? Сочетание очень дорогой машины и очень «красивых» номеров выдает тупость и нескромность ее владельца. И вообще причем тут чужая машина? Размышляя таким образом, она увидела этот Hummer, к тому же еще и разрисованный… А дальше ничего не было. Пустота. Пустота и отчаяние.
На шутку это было совершенно не похоже, да и не был Петр Иванович шутником. Как-то все не складывалось. Елена Викторовна пыталась понять, как она оказалась в этой комнате, но ее сбивал с толку вызов на стоянку машин. Как ни крути, а сообщение она получила с телефона мужа, значит либо он его отправил, либо кто-то с его телефона. В любом случае он мог это сделать только по принуждению. А если нет? А если весь их брак и был задуман с расчетом на то, что однажды он украдет ее и продаст в рабство? В проститутки. Или он залез в долги и расплатился ею. Или он узнал про ее секретные накопления и будет шантажировать? «Это бред, — попыталась остановить разбушевавшуюся фантазию Елена Викторовна. — Так может думать только тот, кто совершенно не знает Петю. Он чуткий и добрый человек. Он любит меня. Хотя, конечно, какие-то черточки жестокости иногда в нем проскакивали, но здравый смысл ему редко изменял. Никогда не изменял!»
Она почесала сгиб левой руки и вдруг все вспомнила. Когда она шла в сторону Hummer, кто-то сзади крепко зажал ей рот и горло, она стала терять сознание от удушья, потом втащил ее к какую-то машину и, кажется ей сделали инъекцию. Вот след от укола, который слегка распух и теперь чешется. Ее усыпили снотворным в вену.
«Нет! Петенька не мог меня предать. Это невозможно. Он конечно не герой, но и не подлец. Это точно. Получается и он, скорее всего, где-то сейчас сидит ждет меня, или скорее всего ищет. Обрывает телефоны всех знакомых и друзей. Но зачем это все? Кому я понадобилась? А может быть и его самого украли и тоже держат где-то, возможно даже в соседней комнате». Елена Викторовна прислушалась, но кругом была полная тишина.
Сутулый, низкого роста, щуплый до истощения человек с ехидным, темным, изрезанным морщинами, лицом спустился по лестнице, прошел по короткому коридору и, стараясь не шуметь, преодолел еще несколько ступеней вниз. Его походка было легкой и весь силуэт напоминал тролля. Он остановился перед железной дверью с засовом и глазком и, заглянул в него. Процесс подглядывания сопровождался почесыванием отрастающей бороды и частым прерывистым дыханием. Через несколько минут он прекратил рассматривание и вернулся обратно.
Он проснулся около получаса назад и теперь слонялся уз угла в угол, не зная, чем заняться. Это добровольное заточение на даче порядком достало его. Определенно, пора уже было съезжать отсюда, но обстоятельства его пребывания здесь со вчерашнего дня, когда появилась молодая пленница, изменились, и это обещало возможность разжиться деньгами. Ему нужны большие деньги, что бы жить. Без больших денег ничего не оставалось, как только сдохнуть в течение ближайшего года, а может быть и раньше.
Комната над помещением, где держали в заключении Елену Викторовну, была светлая и просторная. Из мебели в ней был старинный шкаф, большой круглый стол посередине и несколько деревянных стульев и кресел с облупившейся на ножках краской. Филя, он же Колян, поднялся наверх, и уселся на стул. В телефоне, который лежал столе, он заметил два пропущенных вызова. Николай набрал номер звонившего и с улыбкой стал слушать мелодию, установленную абонентом вместо гудков. В трубке щелкнуло и он услышал:
— Чего трубку не снимаешь? Все спишь?
— Нет конечно, я обходил территорию, смотрел вокруг, патрулировал.
— Понятно. Что там у вас?
— Мы делаем все, как ты говоришь… Да. Ведет себя тихо, ничего не просит. Мы поглядываем время от времени… Лысый, ты же знаешь, тут место тихое, все на виду. Если бы кто-то интересовался мы бы заметили…
— Алексей далеко?
— Пошел куда-то, думаю в магазин… Там телефон не берет.
Говорящий налил в стакан теплое пиво из большой пластиковой бутылки и закурил.
— Письма пишете?
— По поводу смсок это не ко мне, ты же в курсе. Я только…
— Я понял, скажи Лехе пусть свяжется со мной. Хорошо?
— Хорошо, когда придет я скажу ему чтобы перезвонил тебе. Ага, ну пока.
Он выпил пиво, встал и потянулся. Скука! На столе стояла клейкая бумага свернутая в виде кружки. На ее внешней стороне уже налипло много мух. Очередная жертва нарезала круги вокруг ловушки. Человек внимательно следил за ней до тех пор, пока она не села на свободную от собратьев белую поверхность. Ножки мухи прилипли, она отрывала одну и, стараясь отлепиться, упиралась остальными, все крепче и крепче увязая в клею. Человек удовлетворенно отвел глаза от этого зрелища.
«Такую девочку вчера привезли, — подумал небритый. — Молодая, красивая! А трогать нельзя. Сто пудов, что грохнут ее. Мне же и придется небось, — поморщился он. — Игра там у них какая-то. Сами не знают чего делают. Ну, посылают кому-то какие-то сообщения, ну и что? Сама-то она зачем теперь нужна тут?»
Филя был в розыске уже около месяца. Знакомый пристроил его жить на даче. Вот и пришлось теперь охранять еще какую-то женщину. Он не привык смотреть слишком далеко вперед, что будет зимой, например, когда на даче станет холодно, народ разъедется и его пребывание здесь станет заметным. До зимы еще полгода и ни к чему заморачиваться об этом. Что-нибудь придумается. До зимы дожить еще надо, а доживет он или нет — не известно. Коляна мучил туберкулез в открытой форме и, похоже, дни его были сочтены, поскольку подобающего лечения он не получал. Очень не хотелось умирать в сорок семь лет.
«Как так могло получиться? — задавал он себе вопрос. — Для кого-то сорок семь самый расцвет, а мне уже подписан приговор».
Николай Николаевич Перфильев, по кличке «Филя», конечно лукавил. Он прекрасно знал, как это получилось. Он помнил, как по малолетке получил первый срок за кражу. Помнил все свои дальнейшие отсдки, которых было немало. В общей сложности он из сорока семи лет на свободе провел двадцать два года. Его большая беда была в том, что он не контролировал себя в нетрезвом состоянии. Первый срок в колонии для малолетних преступников он получил по пьянке и по глупости, но тогда не пожалел об этом. В селе, где он родился и жил, как впрочем практически во всех деревнях и селах в те годы, судимость считалась признаком избранности. Иметь судимость было круче, чем институтский диплом. На отсидевшего смотрели с уважением и страхом и взрослые и дети. После своего первого суда он попал в колонию для несовершеннолетних ИК-5, поселок Металлострой в Ленинградской области. Попав туда, Коля быстро понял, что очень дорого заплатит за свои «университеты». Правила на малолетке были гораздо суровее, чем к колонии для взрослых, можно сказать, что правил вовсе и не было. Сплошной беспредел. Кто сильнее, тот и правит. Старшие и авторитетные, называющие себя ворами, бесконечно дуплили младших. Били умело, по груди в области сердца, быстро доводя до потери сознания. Надзиратели также не упускали возможности ударить. Брали в руки не только резиновые палки, но и деревянные в столярном цеху. Водка, наркотики, воровские наколки. Маленький Филя не выдержал издевательств, бежал и был пойман. Его снова били, причем и конвой и воспитанники, которых на три месяца лишили передач из-за него. Потом последовала другая колония для несовершеннолетних. Его авторитет немного поднялся после бунта, который был спровоцирован отрицаловом и вылился сперва в кровавую драку с активом, потом пацаны набросились на надзирателей. Был вызван спецназ, но к его приезду уже горели здание бани и клуб. Потом на пепелище нашли несколько детских трупов. В этой бойне Филя принимал участие на стороне воров и те отплатили ему после бунта приближением к себе и покровительством, которое впрочем оказалось хуже незащищенности, поскольку предполагало постоянное выполнение рискованных заданий.