К знакомому офицеру обращаются на «вы» и по имени-отчеству или только по отчеству. Обращаться к нему на «ты» не следует, большинство тюремщиков (вплоть до самых верхов) – люди закомплексованные и неуверенные в себе, им необходимо, чтобы собеседник ненавязчиво подчеркивал их превосходство. Многим из них нравится, когда намекают, что они каждый день совершают подвиг. Если тюремщик сильный и уверенный в себе (таких немного), то панибратство ему все равно не понравится, он вас оборвет, легко «поставит в стойло», и дальнейшего нужного вам разговора не получится. И льстить такому тоже не следует, это будет его только раздражать, он-то знает, что работа в тюрьме – это не подвиг, а ковыряние в дерьме.
Отношения тюремщиков и зэков основаны на конфликте. Конфликт этот не личного свойства, это конфликт между Законом и Преступлением, но все же конфликт. И реализовывать его должны тюремщики.
Теоретически для того, чтобы работать в тюрьме, необходимы особые качества: психофизиологические, морально-волевые и профессиональные. Настоящим тюремщиком, безупречным сторожевым псом может стать далеко не каждый. Но из-за маленькой зарплаты, низкого престижа профессии и безработицы работать в тюрьму приходит кто попало. Знать об этих людях все зэку, конечно, ни к чему, но кое-что знать нужно.
Примерно половина тюремщиков боится зэков. Именно боится, постоянно пряча страх где-то в глубине души. Боится прямой агрессии, боится боли, боится крови, боится угроз, больше всего боится возможной расправы на свободе, где их не смогут защитить закон, форма, сотрудники и тюремные собаки. Страх этот объективных предпосылок абсолютно не имеет, агрессии со стороны зэков сотрудники подвергаются крайне редко (вопреки общепринятому представлению), да и результаты этой агрессии, как правило, – царапины и синячки, а на свободе от рук преступников тюремщики или бывшие тюремщики страдают не чаще, чем работяги или торгаши. Женщины-почтальоны, разносящие пенсии, и таксисты страдают намного больше. Но осознание этого факта страха все равно не умаляет. Работает такой не за совесть, и только когда его контролирует начальственное око. В основном же старается с зэками в контакт вообще не вступать.
Еще процентов сорок сотрудников не боятся зэков, но и активно воздействовать на них не желают. Этим, как говорится, все по барабану. Эти тоже стараются с зэками поменьше общаться.
И лишь десятая часть тюремщиков представляет серьезную угрозу. Эти зэков не боятся, убеждены, что в любом случае они – гады, более или менее ядовитые, и проявляют в отношении них целенаправленную и умную агрессию. Только они активно и постоянно изучают незаметные глазу процессы, происходящие в зэковской среде, жестко и умело встревают в эти процессы, зачастую достигая при этом цели. Именно они находят наркотики, деньги, записки с воли, выявляют камерных лидеров, как бы те не маскировались под сереньких мужичков, грамотно составляют документы для наказания зэков и привлечения их к уголовной ответственности, придумывают хитроумные комбинации, сталкивая зэков лбами и осуществляют, если надо, жестокие и эффективные противозаконные экзекуции. В то же время беспредел эти люди не любят и стараются его искоренять.
Тюрьма прекрасно знает, кто из тюремщиков к какой категории относится. Поэтому, если вам захотелось «покачать права» – обращайтесь к представителю первой группы, пошутить, похихикать или обсудить вчерашний футбольный матч можно со второй, а добиться справедливости – с третьей. Но Боже упаси попутать!
Есть еще одна существенная информация относительно персонала. Состав тюремщиков очень неоднороден. Коллективом их могут называть только в ведомственной газетке «Закон и долг», больше известной под названием «сучка».