В-третьих, самим ворам не слишком охота тратить нервы, мозги, здоровье и время на то, чтобы совершить невозможное – привить чувство общности сброду из наркоманов, потомственных алкоголиков, дегенератов и стукачей. Они, как правило, ограничиваются тем, что сплачивают авангард – так называемую «босоту» или «бродяг», через которых влияют на контингент зэков, хоть как-то ориентированных на идею – «воровского мужика».
В-четвертых, воры, безусловно, умные люди. Это на государственной службе можно выбиться в начальники, имея бараньи мозги, в преступном мире так не бывает. Так вот, имея хорошие мозги, являясь тактиками и стратегами, воры прекрасно понимают, что борьба за единство, справедливость и братство важна как процесс, а не как результат. Если представить, что вся несправедливость, подлость и беспредел в преступном мире исчезнут, то на фоне чего тогда воры будут демонстрировать свой ум, благородство и превосходство? Поэтому донкихотов среди них нет, мозги у них вполне практичные.
Быть абсолютно благородным вор не может по определению, он преступник, а значит кому-то причинил зло. Благородство его относительно, оно видно на фоне мерзавцев и отморозков, но, надо признать, видно достаточно отчетливо.
Воры в законе заметно отличаются от серой массы зэков. Это – личности. В своей преступной карьере они прошли жестокий отбор, выдержали многие испытания, закалили характер и отточили интуицию. Иногда в журнальных публикациях их называют «генералами преступного мира». Это в принципе неправильное сравнение. Меньше всего воры в законе похожи на персонажей из анекдотов и комедийных фильмов, а слово «генерал» у большинства людей ассоциируется именно с такими персонажами.
Среди правоохранителей, конечно, есть боевые генералы и полковники, но их почему-то слишком мало. Зато придворных – хоть отбавляй. Эти тоже прошли суровую школу – школу лицемерия, лести, доносительства и предательства. А для того, чтобы стать вором, такие качества совершенно не нужны. Похоже, потому и нет победы в борьбе с организованной преступностью, что по одну сторону линии фронта «генералы» коварные, жестокие и расчетливые, а по другую – бездарные, трусливые и продажные. [42]
Если вам доведется встретиться с вором в законе, воспользуйтесь этим. Смотреть на него, как на икону, не нужно – он точно не святой, но надо попытаться пообщаться, это может принести немалую пользу. Смело обращайтесь за любым советом, по своей масти вор обязательно его даст. Следует избегать хамства и высказывания вслух своих сомнений относительно влияния вора и знания им тюремной правды. Спрашивать с вора могут только воры. И вообще в тюремной иерархии не принято хлопать по плечу того, кто более опытен и авторитетен. За это окружение вора может вас и поколотить, не сильно, а так – для науки, не калеча. Если вам вор не нравится, то и не общайтесь с ним. Он к вам в друзья точно набиваться не станет.
Совет вора полезен по двум причинам. Во-первых, это совет бывалого арестанта, а во-вторых (это наиболее важно), ссылаясь в последующем на его толкование какого-либо явления, вы избежите необходимости доказывания. С мнением вора, может быть, и не согласятся, но прислушаются всегда.
Впрочем, встретиться с ворами у вас вряд ли получится, но столкнуться с их существованием заочно придется точно. Вы услышите рассказы сокамерников о ворах, вам доведется читать воровские «прогоны» и соприкоснуться с «общаком».
Рассказы о ворах носят характер народных сказок, в которых они представлены в роли былинных богатырей. Относиться к ним и нужно, как к сказкам, не принимая всерьез детали повествования. Но при этом помнить: о пустых и никчемных людях говорить не будут. Обычно эти сказки – о могучем влиянии воров на массу арестантов, об их способности поднять каторжан на неподчинение, голодовку и бунт. Доля правды в этом есть. Такие случаи бывали, однако в жизни все происходит не как в народном эпосе, а по другому сценарию.
В рассказах эти подвиги описываются примерно так. Сидят себе воры на малине. Малина – такая, как в фильме «Место встречи изменить нельзя» – с ходиками на стене, неубитым кроликом и продавленным диваном с клопами. Воры пьют чифир и водку, играют в карты, нюхают кокаин и чешут под мышками. Скучно им.
Потом их посещает мысль – а не замутить ли нам чего-нибудь? Например, голодовку в тюрьме? Пора продемонстрировать ментам, кто в Доме хозяин (словом Дом с большой буквы на языке воров называется тюрьма). Надавить на следствие и суд, поломать парочку уголовных дел и, вообще, показать государству, какое оно криминальное. Сказано-сделано, свистнули-гикнули, – вся тюрьма голодает, менты бегают с мокрыми от страха за свою карьеру штанами, следователи прекращают дела, судьи выносят оправдательные приговоры, государственные чиновники трепещут.
[42]
Данными пассажами автор откровенно удивил. Любая организация функционирует по определённым принципам. Этим принципам строго соответствует человеческий материал, из которого строится организация. Например, для продвижения по служебной лестнице в кадровой службе требуются определённые качества: усидчивость, хорошая память, навыки психологической работы с людьми. Кадровику не надо быть чемпионом по рукопашному бою, и было бы по меньшей мере странным требовать от него техничного исполнения ударов ногами в голову.
Бойцу из бандитской бригады нужны другие качества: отменная физическая подготовка, способность к стремительному принятию решений и постоянная готовность отстаивать свои интересы с помощью физической силы. От него требуется умело бить, а зачастую – убивать. Он всё время настороже, постоянно кого-то нагибает, что-то отнимает, что-то делит – жизнь бьёт ключом. Бандит радикально отличается от сотрудника отдела кадров. Это совершенно разные люди, занятые совершенно разными видами деятельности.
Ещё более наглядный пример – армия. Армия в мирное время и армия в военное время – это две совсем разные армии. В мирное время военнослужащие занимаются учёбой и подготовкой, в военное – убивают себе подобных, что немыслимо в мирное время. Личный состав воюющей армии радикально отличается от личного состава армии мирного времени. И когда война закончится, воевавшие люди с трудом впишутся (если вообще впишутся) в армию мирного времени.
В общем, с одной стороны у нас – профессиональный преступник, человек сильный и жёсткий, думающий, закалённый в ежедневных схватках с себе подобными и милицией. Воюющий боец. А с другой стороны – гражданин, который пошёл на службу потому, что там вроде бы зарплату не задерживают и вообще спокойно. Чиновник.
И вот – встреча! От одного за десять метров веет агрессией, находящиеся рядом чувствуют это без слов. Такие люди особенно сильно воздействуют на советских интеллигентов, непривычных ни к ответственности за дело, ни тем более – к ответственности за слово. Советский интеллигент перед уголовником заворожено обмирает, как кролик перед удавом. И потом всю жизнь рассказывает в помойных сериалах типа «Штрафбат», насколько уголовник (а уж тем более – вор!) умён и справедлив.
Второй – вялая, расхлябанная рохля. Физическое развитие – на уровне десятиклассника, авторитет равен нулю даже перед родной женой и детьми, интеллект отточен в разговорах про рыбалку и футбол. На службе – у него власть, он мстит всем за домашние обиды. Он не боец, нет. Он чиновник. Службу он отбывает с девяти до шести, безо всякого интереса.
Да, бывают другие сотрудники – действующие на переднем краю оперативники. Это, ясен пончик, не кадровики. Это бойцы. Сурового оперативника непросто отличить от бандита, настолько схожи внешний вид, манеры и повадки. Вот с этим – без дураков, его воспринимают как человека, к нему относятся с уважением. Правда, следует помнить, что чиновники из оперативников как-то не очень получаются.
Повторюсь, кадровику не надо махать ногами. Оперативнику не надо знать тонкости оформления пенсии по выслуге лет. Это разные люди, сформированные разными средами и работающие в разных средах.
Требовать от птицы, чтобы она плавала под водой – несерьёзно. – Прим. Goblina