Профессор Дженкинс поворачивается к Блейку.
– Ну, тогда, – произносит она беспечно, – я рада, что ты серьезно относишься к своему нахождению здесь.
Прежде, чем Эрин успевает понять сладкий, почти интимный тон, женщина шагает ближе к Блейку. Кабинет слишком мал, так что может, именно это причина их близости. Но по ощущениям – это вовсе не так. Словно Эрин подводят зрение и разум, как будто Эрин глухая и слепая, как книжный шкаф, женщина говорит слишком интимно.
– Господь знает, сколько времени я пыталась заставить тебя вернуться сюда после взрыва. Но ты не пошевелился.
– Это длилось всего неделю. – Произносит он сухо.
– Ну, главное, что ты здесь и все вернулось на свои места.
Эрин смотрит на них, поддерживая ложь о том, что она просто уборщица и что она ничего не замечает. Она, наконец, понимает то, что исходит от профессора Дженкинс – ощущение, что Блейк принадлежит ей. Это выглядит так же, как смотрит на него Эрин, словно она знает его достаточно хорошо, словно владеет им.
Если до этого она еще сомневалась, то темное выражение лица Блейка говорит ей все. Он и профессор Дженкинс определенно были любовниками, сейчас она это знает. А может и что–то большее.
Кем они были не должно иметь для нее значения, но имеет. Эрин доверяет Блейку и сейчас они вместе. Он не стал бы изменять ей за ее спиной, когда она отворачивается… или, когда она прямо в комнате.
Но опять же, им не позволено говорить кому–нибудь о том, что они вместе. И хотя она так старается об этом не думал… но это так похоже на то, что с ней произошло раньше. Чувство, будто ее отталкивают, выставляют вон, когда она думает, что все идеально.
– Это было очень давно, Мелинда, – мягко произносит он.
Она медлит, прежде чем улыбнуться.
– Мы оба были так молоды и глупы тогда. Все имеет свойство меняться.
Он качает головой. Его улыбка больше походит на гримасу.
– Не так сильно.
Эрин негромко откашливается.
Профессор Дженкинс оглядывается для того, чтобы посмотреть на Эрин, которая все еще находится здесь.
– Может, ты сможешь закончить здесь в следующий раз. Мне нужно поговорить с доктором Моррисом наедине.
– Нет, Мелинда, – отвечает он, проскальзывая мимо нее, чтобы открыть дверь. – Нам не нужен приватный разговор, и она не должна уходить.
Эрин понимает, что он собирается рассказать все. Скажет ли он слова или нет, он может раскрыть их. И насколько она знает, Мелинда Дженкинс достаточно мстительна, чтобы использовать это против него… и против нее. Он нуждается в этой работе, чтобы вернуться к общественной деятельности, чтобы начать все сначала. Ей нужно завершить ее заключительную научную статью и получить одобрение от руководства.
– Нет, все в порядке, – быстро отвечает она. – Я скоро должна быть в классе. Я сейчас уйду.
Он бросает на нее сердитый взгляд, несомненно, собираясь заставить ее остаться, поэтому она хватает свой рюкзак, и спотыкаясь, вылетает за дверь, пока он не успел ее остановить. Язвительная улыбка Мелинды преследует ее, пока она идет по коридору.
Эрин шагает быстро, и кафельная плитка под ее ногами расплывается в ее глазах от скорости и обжигающих слез.
Черт побери.
Она, правда, не хотела, чтобы он последовал за ней, но… ну, часть ее конечно хотела, чтобы он это сделал. Хотела, чтобы он рассказал всем о том, что они вместе и что ему не безразлична она, а не Мелинда. Но тогда он разрушил бы все для них обоих, поэтому она должна быть счастлива, что он позволил ей уйти.
Если бы только она смогла поверить в это.
Она чувствует себя настолько оттесненной в сторону, почти ненужной, хотя на самом деле у нее нет причин так думать. Блейк не сделает ничего неправильного так же, как и профессор Дженкинс. А что если Эрин окажется просто третьим колесом, бедной студенткой колледжа, которая соблазнила его?
Когда в последний раз, он видел другую женщину до того, как они стали близки? И она выхаживала по его дому дважды в неделю, и подлизывалась к нему со своей нелепой страстью. Не удивительно, что он уступил и занялся с ней сексом.
Это не значит, что он хочет продолжать. Это не значит, что он должен.
Может, ему было бы лучше с кем–нибудь вроде Мелинды. Ему не пришлось бы скрывать свои отношения с ней. Будут ли они также заниматься сексом в обеденное время в его кабинете?
От этой мысли Эрин захотелось разбить что–нибудь.
Она подождет в коридоре за углом. Как только профессор Дженкинс покинет его кабинет, они с Блейком смогут все выяснить. Скорее всего, есть какое–то разумное объяснение. Он успокоит ее. Она так четко представляет это в своей голове. Но они отступают в его кабинет и закрывают дверь.
Телефон вибрирует в переднем кармане ее рюкзака. Она достает его и видит улыбающееся лицо своей матери на маленьком, тусклом экране. Ей сводит желудок. Она еще долго смотрит на дверь кабинета Блейка, прежде чем толкнуть дверь, ведущую на улицу. Она моргает, потому что солнце ослепляет ее.
– Привет мам.
– Ты в порядке?
Беспокойство в голосе матери заставляет чувство вины растечься в ее животе. Она всегда звонит хотя бы раз в неделю, а иногда и чаще. Но в последнее время, когда она начала встречаться с Блейком, ей стало намного сложнее разговаривать с матерью и держать все в секрете.
– Я в порядке. Конечно, я в порядке.
– Я знаю, ты очень занята, милая. Я просто беспокоюсь.
Она точно знает момент, когда ее мать потеряла всякую веру в способность Эрин трезво оценивать людей или делать это самостоятельно. Эрин знает это потому, что она сама в себе сомневается.
И она меняет тему разговора.
– Занятия начинаются на следующей неделе. Еще один семестр.
Она слышит улыбку в голосе матери.
– Я так волнуюсь за тебя, конфетка. Ты заслужила это. Что ты делаешь сейчас, работаешь?
– Нет, я в кампусе. – Где я только что занималась сексом с профессором. Это вряд ли облегчит беспокойство ее матери. Что только указывает на то, что эти отношения являются ошибкой. И сейчас, когда у Эрин есть время подумать, она понимает, насколько импульсивно она поступила. Очень плохая идея, к счастью, со счастливым концом.
Это было просто… она никогда не имела возможности быть непосредственной и глупой. Она работала, она училась. Она не жаловалась. В конце концов, ее маме было труднее. Но впервые за годы учебы в университете, Эрин почувствовала себя молодой.
– Я встречалась с моим куратором этим утром. – Продолжает Эрин. По крайне мере, это правда. Хотя, единственная причина ее визита в кампус – сексуальное влечение. – Мы прошлись по тому, что необходимо для окончательного варианта моей статьи. Я собираюсь поработать над моим конспектом сегодня.
– Я уверена, что ты все сделаешь прекрасно, конфетка.
Эрин морщится. Такая вера в нее, а она здесь пытается повеселиться. Это не игра.
– Как ты, мам?
– О, ну знаешь, работаю работу.
Она чувствует ее неуверенность.
– Что–то не так? Скажи мне.
Ее мама смеется.
– Я никогда ничего не могла скрыть от тебя. Просто мои колени барахлят.
– Тебе нужно сходить к…
– К доктору. Я ходила. Он хочет положить меня на операцию.
Эрин резко останавливается. Толпы людей обходят ее, пока она стоит посередине тротуара. Если ее мама посетила доктора без уговоров и принуждения, значит, она испытывает очень сильную боль.
– Операция?
– Это не важно. Ты же знаешь, я не могу себе этого позволить.
– У них нет какой–нибудь программы или еще чего–нибудь для пациентов с низким доходом? Платежной программы?
– Я не знаю, но я не смогу это сделать в любом случае. После операции я не смогу выполнять тяжелую работу четыре недели. Я не смогу вернуться к работе слишком долго.
– Мам, если он сказал, что тебе нужна операция, мы что–нибудь придумаем.
– Нет, я буду думать об этом, Эрин. Не беспокойся обо мне. Сосредоточься на учебе.