— Дозволяю, — наконец, кивнул он.
— Да кто ты такой… — начал снова отец, но был перебит.
— Лорд Оберлинг, только из уважения к вашим былым заслугам и доблести предков МЫ закрываем глаза на ваше поведение. Поверьте, ссылка — это самое мягкое наказание за попытку государственного переворота!
— Ваше величество, мой муж не в себе, — быстро ответила мать. — Он вовсе не собирался…
Она запнулась, не зная, как выразить мысль, но король кивнул.
— Леди Оберлинг, — мягко сказал он. — У меня два сына… но, разумеется, я понимаю чувства Максимилиана. Поверьте, я ничем не обидел Викторию. Я ведь всё знаю — и про ее молодость, и про свое положение. Но и вы меня поймите. Обстоятельства моего брака таковы, что между мной и супругой нет не то, что любви — уважения, и того нет. Я и сам не понимаю, как вышло, что Виктория стала для меня чем-то большим, нежели дочерью моих подданных.
— Здесь немного вашей вины, Эстебан, — ответила мать. — Вы же читали записки Доминиана, верно? Связь между Галлингами и Браенгами тянется давно… много веков. У каждого Галлинга есть свой Браенг.
— У меня был Кирьян, — тихо сказал король. — Мне было этого достаточно… раньше. Лорд Оберлинг, Милослава… Уезжайте. И… простите.
Мать обняла меня за дрожащие плечи, отец же поднял с пола мой плащ и укутал свою бедовую дочь. Мы брели домой в тишине еще не расцветшего сада. В груди было пусто: ни огня, ни боли. Отец привычно придержал для меня дверь кареты. Только тогда я осмелилась взглянуть в его лицо. Прошел ли его гнев? Я с горечью разглядывала его морщины, седые брови, глубокие складки вокруг скорбно сжатых губ. Он так и не заговорил со мной — ни в карете, ни дома. Сбросил свой плащ на руки подбежавшего слуги, скинул сапоги и ушел в гостиную, откуда тотчас раздалось звяканье стаканов.
В своей спальне я скинула это ужасное, вульгарное платье, села перед зеркалом и распустила косы. Мама подошла сзади и принялась расчесывать мои волосы щеткой. Нежно, спокойно. Отчего она не злится на меня?
— Скажи что-нибудь, — взмолилась я. — Отругай меня! Кричи! Только не надо так… молча.
Мама криво улыбнулась моему отражению и принялась рассказывать.
— Когда мне было восемнадцать… да-да, я была младше, чем ты сейчас… в Степи случился пожар. Это был очень страшный пожар. Мой отец уехал его тушить, а я за ним. Я надорвалась тогда, всю осень лежала в горячке, а зимой была слаба как котенок. Но пришла весна, и магия ко мне вернулась, а с ней — и желание жить дальше. У моего отца был охранник, Герман… Он был хороший парень. Красивый… наверное. Не помню. У нас с ним случился роман. Заметь, я была кнесса, а он простой воин…
— Кнесинка, — поправила ее я.
— Уже кнесса. Указом государевым мне был положен статус. Но речь не об этом. Я не хранила девства до свадьбы и, знаешь… ни разу не пожалела об этом. Я вышла замуж не невинной, и никто не умер, небо не упало на землю, и мир выстоял. Не мне тебя ругать, Ви. Хотя король, да еще и женатый — это сильно. Я даже не знаю, смеяться ли мне или плакать.
— Я невинна, — прошептала я, пряча глаза.
— Потому что он так пожелал, — усмехнулась мать. — Видела я твое платье. Только не вини себя: то, что происходит между мужчиной и женщиной — свято. Дети зачинаются в радости. Другое дело, что есть разница, с кем спать: с любимым — это счастье, с нелюбимым — хуже смерти. Не разменивайся на чужих людей, Ви. Храни себя для того, кто ответит тебе взаимностью.
— Мам, — тихо сказала я. — А как вы узнали?
На мгновение мать замялась, но всё же ответила:
— Стефа рассказала.
Я кивнула. Наверное, если бы Стефа пошла к любовнику, я бы тоже донесла ее родителям.
Мама баюкала меня, точно я еще была младенцем. Она уложила меня в постель, подоткнула одеяло, совершенно не замечая, что за окном еще светит солнце. Я не стала сопротивляться, понимая, что ей сейчас очень плохо. Всё же, несмотря на то, что отец — бывший военный, в нашем доме главная мама. Она словно столп, на котором стоит семья. Без нее мы были просто кучкой чужих людей. Оттого она первая и принимает все невзгоды на свои плечи. Оттого и нужна ей наша поддержка. Но сегодня я ей не помощница, а отец, кажется, сейчас напьется.
Наверное, я всё же задремала, потому что, когда открыла глаза — уже было темно. Накинув шаль, отправилась на кухню — любовь-любовью, а покушать ночью — первое дело. Увидев свет в спальне родителей, замерла, прислушиваясь.
— Да при чем здесь Степь? — возмущался громко отец. — Какая судьба? Судьбы не существует! Свою жизнь человек творит сам!