Сейчас она говорила сама с собой громко, словно обращаясь к кому-то на белой тахте в стиле ампир:
– Линия Мажино и Анджела Лин – линии наименьшего сопротивления, – и засмеялась своей шутке, и вдруг почувствовала слезы на глазах, и расплакалась не на шутку. Затем взяла себя в руки. Лучше пойти в кино…
Питер Пастмастер в тот вечер пригласил девушку в ресторан. Он выглядел очень элегантно и старомодно в синем офицерском кителе и длинных брюках в обтяжку. Они обедали в новом ресторане на Джермин-стрит.
Девушка была леди Мэри Медоус, вторая дочь лорда Гранчестера. Присматривая себе жену, Питер ограничил круг своих исканий тремя девицами: Молли[39] Медоус, Сарой, дочерью лорда Флинтшира, и Бетти, дочерью герцогини Стейльской. Поскольку он собирался жениться из старомодных, династических побуждений, то и выбрать себе жену предполагал на старомодный, династический манер среди еще уцелевших представителей олигархии вигов. Собственно говоря, он не видел почти никакой разницы между тремя девушками и даже, случалось, обижал их, по рассеянности путая имена. Ни одну из них не обременял и фунт лишнего веса; все были горячими поклонницами мистера Хемингуэя; у всех были любимые собаки со схожими различиями. И все они быстро смекнули, что лучший способ развлечь Питера – это дать ему повод похвастать своими былыми бесчинствами.
За обедом он рассказывал Молли о том, как Безил выставлял свою кандидатуру на парламентских выборах и как он, Соня и Аластэр подложили ему свинью в его избирательном округе. Молли добросовестно смеялась, когда он описывал, как Соня бросила картофелиной в мэра.
– Некоторые газеты не разобрались толком, как было дело, и написали, что это была пышка, – объяснил он.
– Весело же вы проводили время, – грустно сказала Мэри.
– Все это было и прошло, – чопорно сказал Питер.
– Правда? Ну, а я надеюсь, что нет.
Питер взглянул на нее с вновь проснувшимся интересом. Сара и Бетти приняли его рассказ так, словно это была история о разбойниках с большой дороги – нечто чрезвычайно старомодное и затейливое.
После обеда они пошли в кино по соседству с рестораном.
Вестибюль был погружен в темноту, только в кассе слабо светилась синяя лампочка. Голос кассирши говорил из темноты:
– За три шиллинга шесть пенсов мест нет. Много свободных мест за пять шиллингов девять пенсов. Пять шиллингов девять пенсов – сюда. Не загораживайте проход, пожалуйста.
У окошка кассы происходила заминка. Какая-то женщина тупо смотрела на синий свет и твердила:
– Мне не надо за пять шиллингов девять пенсов. Мне надо за три и шесть.
– За три и шесть нет. Только за пять и девять.
– Как же вы не понимаете? Дело не в цене. За пять и девять – это слишком далеко. Я хочу поближе, за три и шесть.
– Нет за три и шесть. Есть только за пять и девять, – отвечала девушка под синей лампочкой.
– Ну решайте же, леди, скорее, – сказал солдат, стоявший. за женщиной.
– Она очень смахивает на миссис Лин, – сказала Молли.
– Да ведь это Анджела и есть, – сказал Питер. – Что с ней такое?
Анджела наконец купила билет и отошла от окошка, пытаясь разобрать в полутьме, что написано на билете, и недовольно ворча:
– Я же сказала, что это слишком далеко. Я ничего не вижу, когда сижу слишком далеко. Я же сказала: за три и шесть.
Она поднесла билет к самым глазам и, не заметив ступеньки, оступилась и села на пол. Питер подбежал к ней.
– Анджела, что с тобой? Ты не ушиблась?
– Со мной ничего, – отвечала Анджела, как ни в чем не бывало сидя на полу в полутьме. – Нисколько не ушиблась, благодарю вас.
– Господи, так вставай же.
Анджела близоруко сощурилась на него со ступеньки.
– Ах, это ты, Питер, – сказала она. – А я и не узнала тебя. С этих мест за пять шиллингов девять пенсов никого не узнаешь, слишком далеко. Как ты поживаешь?
– Да вставай же, Анджела.
Он протянул руку, чтобы помочь ей встать. Она сердечно пожала ее.
– А как Марго? – любезно осведомилась она. – Я ее последнее время совсем не видала. У меня столько дел. Впрочем, это не совсем так. По правде сказать, я не особенно хорошо себя чувствую.
В проходе начала собираться толпа. Из тьмы донесся голос кассирши, совсем по-полицейски сказавший:
– Что тут происходит?
– Подними ее, балда, – сказала Молли Медоус. Питер охватил Анджелу со спины и поднял. Она не была тяжела.
– Вставунюшки-поднимунюшки, – сказала Анджела, норовя снова сесть.
Питер крепко держал ее, радуясь темноте. Неподобающая ситуация для офицера королевской конной гвардии в форме.
– Леди стало дурно, – сказала Молли ясным, повелительным голосом. – Прошу вас, не толпитесь вокруг. – И кассирше: – Вызовите такси.
В такси Анджела молчала.
– Я этого… того… – сказал Питер. – Мне ввек не оправдаться перед тобой за то, что я впутал тебя в эту историю.
– Милый мой, не смеши людей, – сказала Молли Медоус. – Мне очень даже весело.
– Ума не приложу, что с ней такое, – сказал он.
– Неужели?
Когда они приехали на Гровнер-сквер, Анджела вышла из такси и озадаченно огляделась.
– А я думала, мы собирались в кино, – сказала она. – Что, плохая картина?
– Билетов не было.
– А, помню, – сказала Анджела, энергично кивая. – Пять шиллингов девять пенсов.
Тут она снова села, прямо на тротуар.
– Послушай, – сказал Питер леди Мэри Медоус. – Бери такси и езжай обратно в кино. Оставь мне билет в кассе. Я буду через полчаса. Мне кажется, лучше довести Анджелу до квартиры и вызвать врача.
– Дудки, – сказала Молли. – Я поднимусь с тобой. Перед своей дверью Анджела вдруг встряхнулась, нашла ключ, отперла замок и твердым шагом вошла в квартиру. Грейнджер еще не спала.
– Зачем вы остались? – сказала Анджела. – Я же сказала, что вы мне не понадобитесь.
– Я очень беспокоилась. Вам не следовало выходить. – И увидев Питера: – Ах, добрый вечер, милорд.
Анджела повернулась и поглядела на Питера, словно впервые увидела его.
– Привет, Питер, – сказала она. – Заходи. – Она рассматривала Молли, с видимым усилием сосредоточивая на ней свой взгляд. – А знаете, – сказала она, – я, конечно, очень хорошо вас знаю, вот только не могу вспомнить вашего имени.
– Молли Медоус, – сказал Питер. – Мы просто довели тебя до квартиры. Теперь нам надо идти. Грейнджер, миссис Лин нездоровится. По-моему, лучше вызвать врача.
– Молли Медоуе… Господи боже, я, случалось, гостила в Гранчестере, еще когда вы пешком под стол ходили. Кажется, это было давно-давно… А вы хорошенькая, Молли, и платье у вас красивое. Заходите. Заходите оба. Питер корчил гримасы, но Молли вошла.
– Найди себе что-нибудь выпить, – сказала Анджела, усаживаясь в кресло возле приемника. – Детка, – обратилась она к Молли, – по-моему, вы еще не видели мою квартиру. Дэвид Леннокс отделал ее в самый канун войны. Дэвид Леннокс… Люди говорят много недоброго о Дэвиде Ленноксе… Ну да бог с ними… – Ее сознание вновь начало затуманиваться. Она сделала решительную попытку овладеть собой. – Это мой портрет, его писал Джон. Десять лет назад. Он был почти готов, когда я вышла замуж. А это мои книги… Ах, что это я сегодня такая рассеянная. Извините меня. – И с этими словами она забылась тяжелым сном.
Питер беспомощно озирался. Молли спросила у Грейнджер:
– Может, уложить ее в постель?
– Когда она проснется, я буду здесь. Я управлюсь.