Я делаю укрепляющий глоток кислорода, зная, что — кто — мой единственный вариант.
Я возвращаюсь в спальню. Шелковая ткань платья шуршит по моей коже, когда я иду, касаясь ее, как эротический шепот. И напоминает мне, что я забыла захватить нижнее белье, когда забирала свои туалетные принадлежности из комнаты Оливера.
Я надеваю туфли на каблуках, одной рукой беру клатч, другой придерживаю платье и открываю дверь спальни.
Оливер прислонился к противоположной стене и ждет.
Я резко втягиваю воздух, мой взгляд скользит от его черных модельных туфель к сшитым на заказ брюкам, строгому пиджаку и отглаженной рубашке его смокинга. Он побрился, линия его подбородка была четкой. Отсюда я чувствую запах его лосьона после бритья, древесный и пряный.
Несправедливо с его стороны так хорошо выглядеть.
Поскольку я сосредоточена на его горле, я вижу, как оно подпрыгивает, когда он сглатывает. Мои глаза проделывают остаток пути до его глаз, что-то сжимается глубоко в моем животе, когда наши взгляды встречаются.
Его улыбка медленно расползается по лицу и осветляет резкие черты. Он выглядит пугающим миллиардером до мельчайших деталей.
И… Я с удивлением понимаю, что он отчасти мой.
Потому что он смотрит на меня так, словно я принадлежу ему.
— Что не так с твоим платьем?
— Э-э. — Я быстро моргаю. — Я, эм, там есть кнопки. — Я неопределенно указываю на заднюю часть своего платья, слишком поздно понимая, почему это плохая идея. Кружева и шелк соскальзывают с одного плеча, и появляется моя правая грудь.
Я хватаюсь за шлейку, но Оливер быстрее. Одним плавным движением он захватывает ткань, возвращая ее на место.
Мои щеки горят, когда его пальцы касаются моей обнаженной кожи, оставляя после себя ощущение тепла и покалывания.
— Извини, что ослепила тебя, — прохрипела я.
Один уголок его рта приподнимается.
— Ничего такого, чего бы я раньше не видел.
Я сглатываю и киваю.
— Повернись.
Я подчиняюсь, быстро вдыхая, когда его пальцы спускаются по моей спине, обводя каждый бугорок позвоночника. Несмотря на свои слова ранее, Оливер, похоже, не очень торопится уходить сейчас.
Как по волшебству, задняя часть моего платья начинает затягиваться. Пальцы Оливера ловки и эффективны, застегивая пуговицы на место одну за другой.
— Мне нравится это платье, — говорит он. — Даже если пуговицы непрактичны.
— Комплимент, о котором мечтает каждая женщина.
— Извини, я не смог предложить тебе большего. — Резкость в его тоне дает понять, что мой комментарий «Здесь нечего делать» задел за живое.
— Не извиняйся, — бормочу я.
Никто из нас больше ничего не говорит, пока он не отступает назад несколько минут спустя.
— Все готово.
— Спасибо.
Я иду по коридору к лифту, который доставит нас вниз. Через мгновение я слышу шаги Оливера позади меня. Чувствую его взгляд на своей спине.
Мой остаются прямо по курсу.
ГЛАВА 24
ОЛИВЕР
Ханна не смотрит на меня.
И я не могу перестать пялиться на нее.
Я в двадцатый раз проворачиваю запонку в отверстии над запястьем, нуждаясь в каком-то выходе для всей нервной энергии, бурлящей внутри меня.
Предполагалось, что это будет особенный вечер. Свадьба человека, которого я считаю настоящим другом, рядом с женщиной, которой я, кажется, не могу насытиться.
Но с тех пор, как Ханна вернулась из магазинов, она ведет себя так, будто мое присутствие доставляет неудобства, и я не уверен, как с этим справиться. Что это значит. Все, что я знаю, это то, что я ненавижу ее внезапное безразличие. Я чувствую себя ребенком, который дуется, потому что мне уделяют меньше внимания.
Я всегда чувствовал, что Ханна была либо подстрекательницей, либо добровольной участницей в том, что произошло между нами. Мы женаты, но мы никогда не были парой. Мы в процессе развода, но в настоящее время живем вместе.
Мой большой палец трется о шероховатую поверхность моей запонки. Это моя любимая пара, один из немногих подарков от моего отца, которые мне действительно нравятся. В центре изображен Юлий Цезарь, по краю которого нарисованы veni, vidi, vici.
Пришёл, увидел, победил.
Они кажутся неподходящими. В данный момент я скорее побежден, чем одержал победу.
Я украдкой бросаю еще один взгляд на Ханну. Она смотрит в окно, совершенно неподвижно, аккуратно сложив руки на коленях.