С этого ракурса вырез ее платья немного приоткрывается. Я вижу изгиб ее левой груди. Мой член подергивается в моих обтягивающих штанах, когда я вспоминаю, как она выглядела, стоя в коридоре с обнаженной грудью. Алый румянец, пробежавший по ее коже, когда она поняла, что я смотрю.
Ранее я слишком долго стоял перед комнатой для гостей, слушая, как вода журчит по трубам, и уставившись на закрытую дверь. Чувствуя себя незваным гостем в собственном доме. Разрываюсь между тем, чтобы почтить очевидное желание Ханны, чтобы ее оставили в покое, и колотить в дверь, требуя, чтобы она сказала мне, что изменилось за те несколько часов, что ее не было.
В итоге я уставился на нее, пытаясь прогнать клубок страха, который появился, как только я понял, что она предпочла собираться в одной из гостевых комнат вместо моей. Свинцовая тяжесть сидит у меня в животе.
Если она будет спать там сегодня ночью…
Это не должно меня беспокоить. Но беспокоит, раздражает. Есть миллион других вещей, на которых я должен сосредоточиться и о которых должен думать. Но все, что я могу видеть, это она одетая в сине-зеленое платье, которое прикрывает все, но при этом является самой сексуальной вещью, которую я когда-либо видел.
— Что-то не так? — Это облегчение — наконец произнести нужные слова, после того как ты постоянно их обдумываешь.
— Нет. — Она по-прежнему не смотрит на меня. И эта боль ноет, как удар по реальному синяку. Я бы предпочел, чтобы она кричала, чем игнорировала меня. По крайней мере, я бы имел некоторое представление, о чем она думает.
— Один.
Наконец, она поворачивается ко мне лицом. Зрительный контакт застает меня врасплох.
Мне больше всего нравится смотреть на Ханну, когда она обнаженная, со спутанными волнами на лице, в моей постели. Но сегодня вечером она выглядит потрясающе, душераздирающе красивой, и я должен был сказать ей об этом раньше.
— Что? — спрашивает она.
— Я подсчитываю количество лжи, которую ты мне наговорила.
Если она и врала мне раньше, то не была такой очевидной.
Ее глаза сужаются, но синий цвет по-прежнему интенсивный и поглощающий. Подавляющий. И изменчивый. Они напоминают мне небо, где всегда можно увидеть что-то разное. Облако, или буря, или радуга.
Машина останавливается. Я бросаю взгляд на каменного льва, который охраняет вход в библиотеку. Тысячи свечей были расставлены на ступеньках, ведущих от тротуара к дверям, мерцая в угасающем свете. Как только полностью стемнеет, это будет ослепительное зрелище.
Я открываю дверь лимузина и выхожу, делая глубокий вдох, пока в последний раз поправляю свои запонки. С этого момента я не буду проявлять никаких нервозных привычек. Я уже чувствую, как внимание переключается в нашу сторону, мои плечи напрягаются, когда я приклеиваю на лицо фальшивую улыбку.
Я подхожу к другой двери, качая головой водителю, когда он тянется к ручке. Он мгновенно отступает назад, слегка склоняя голову.
Ханна не ожидала, что именно я открою ей дверь. Я наблюдаю, как ее изящная шея напрягается, прежде чем она берет себя в руки и хватает меня за руку, шелк ее платья обнажает икры, прежде чем он падают свободным водопадом.
— Спасибо, — говорит она.
— Не за что.
Ханна берет меня за локоть, когда мы поднимаемся по лестнице, ее равновесие шатко на неровном камне.
Я ничего не могу с собой поделать.
— Может, тебе стоило надеть балетки.
— Может быть, тебе стоит перестать критиковать мой наряд, — парирует она.
Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы скрыть улыбку.
Сотни людей толпятся в огромном вестибюле.
Первая пара, которую я вижу, — это мои брат и невестка.
И поскольку мы Кенсингтоны, все пялятся.
Мышцы моих плеч напрягаются под сшитыми на заказ швами моего смокинга.
— Ты в порядке? — Шепчу я Ханне.
— Прекрасно.
— Оливер!
Я поворачиваюсь и вижу приближающегося Чейза Андерсона с широкой улыбкой на лице, когда он пожимает мне руку, а затем хлопает по плечу. Его жизнерадостность заразительна, она немного смягчает мою напряженную позу.
— Как ты, черт возьми, поживаешь, чувак?
— Неплохо, — отвечаю я. — Я видел, как вы вышли в плей-офф, поздравляю.
— Спасибо. Мне нужно успеть на обратный рейс в Детройт сегодня вечером, но я не мог пропустить свадьбу Гарретта. — Он бросает взгляд на Ханну. — Привет, красотка. Я не думаю, что нас когда-либо представляли.
Я смотрю на него, моя рука автоматически находит поясницу Ханны. Жар ее кожи обжигает мои пальцы, разделенные лишь тонким слоем кружев, которые я застегнул ранее.