— Я возьму виски, чистый, — говорю я бармену, когда он поворачивается ко мне.
— Я не думаю, что мы имели удовольствие быть представленными, — говорит Камден, протягивая ей руку. — Я Кэмден Крейн.
— Ханна Гарнер. — Она пожимает ему руку.
— Вы двое…
— Да. — Мой тон короткий и отрывистый.
Кэмдена это не останавливает.
— Ты живешь в Нью-Йорке, Ханна?
Она играет оливками в своем мартини и качает головой.
— В Лос-Анджелесе.
— Отличный город. Если тебе понадобится гид во время твоего визита, я, вероятно, буду свободен. У Оливера репутация очень занятого человека.
— Я предпочитаю встречаться с мужчинами, придерживающимися трудовой этики, Кэмден. А теперь, если ты нас извинишь… — Ханна уходит прежде, чем у Кэмдена появляется шанс ответить.
Я улыбаюсь ошеломленному выражению лица Камдена.
— Рад тебя видеть.
Затем я следую за Ханной к нашему столику.
ГЛАВА 25
ХАННА
Когда я закрываюсь в кабинке туалета, я бьюсь головой о дверь. К сожалению, это модные двери. Вместо пластика, который поглощает звуки, они сделаны из какого-то древнего дерева, которое отдает стук.
Я делаю долгий вдох.
Мне просто нужно пережить остаток сегодняшнего вечера. Мой рейс завтра утром. Я писаю и спускаю воду, затем хватаюсь за ручку.
Какофония стука каблуков эхом отражается от мраморного пола, сопровождаемая несколькими женскими голосами.
— … блондинка здесь с ним? — говорит один из них.
Моя рука замирает, оставаясь неподвижной вместо того, чтобы открыть защелку.
— Она симпатичная, — говорит другой голос. — Наверное, он просто трахает ее.
— Леонардо Брэнсон сказал моему отцу, что Куинн станет Кенсингтон к осени. — Третий голос присоединяется к разговору, и я понимаю, о ком именно они говорят.
— Честно говоря, я не думала, что Оливер когда-нибудь женится. Даже когда он должен был жениться на Скарлетт. Он слишком…серьезный, понимаешь?
— Оливеру все еще нужны наследники, — добавляет кто-то еще. — Если только он не хочет, чтобы дети Крю унаследовали все. Я слышала, Скарлетт снова беременна.
— Правда? Такими темпами я никогда не выйду из списка ожидания «Руж».
Раздается смех, прежде чем разговор переходит на звуки помады и хлопки туши, пока группа женщин подкрашивает свою внешность. Я прислоняюсь к двери, слушая, как их голоса отражаются от кафельных стен, прежде чем они возвращаются на вечеринку.
Я открываю дверь и, наконец, выхожу из кабинки. Когда я открываю кран, никого больше не видно. Начинает течь теплая вода, как раз в тот момент, когда открывается дверь другой кабинки.
Я замираю, наблюдая в зеркале, как Скарлетт Кенсингтон подходит к раковине рядом со мной. Она достает из клатча тюбик помады и наносит на губы свежий слой красного.
— Люди будут говорить о тебе все дерьмо, которое захотят, — говорит она, завершая фразу. — Тебе. Это не значит, что ты должна верить ни единому из них слов.
Я не упускаю из виду двойной смысл. Я наговорила всякого дерьма.
Нервы отдаются рикошетом в моем животе. Мои воспоминания о том, что именно я сказала ей в другом модном туалете, не кристально ясны. Я была навеселе, и это было пару лет назад. Но я помню достаточно, чтобы знать, что поток стыда оправдан. И хотя я мечтала о возможности извиниться, теперь, когда она появилась, я не уверена, что именно сказать. Скарлетт пугает.
— Значит, Оливер не должен жениться на Куинн Брэнсон?
— Должен был. — Ее обручальное кольцо с бриллиантом блестит, когда она что-то ищет в клатче. Сумочка окрашена в тон ткани ее платья, точно так же, как и моя. — Но он этого не сделает.
— Почему?
Она поворачивается ко мне, выражение ее лица веселое.
— Кенсингтоны не задают глупых вопросов, Ханна.
Когда Скарлетт смотрит на меня, меня захлестывает новая волна беспокойства. Ее темные волосы собраны на макушке, несколько локонов каскадом спускаются идеальными спиралями. Она сногсшибательна, женщина, которая привлекает внимание, куда бы она ни пошла.
И она знает. Либо Оливер рассказал ей, либо она узнала каким-то другим способом.
Я сглатываю.
— Моя фамилия Гарнер.
— Я помню. Трудно забыть наш последний разговор.
Я выдерживаю ее взгляд.
— Я не знала, кто такой Оливер, когда мы встретились. Честно говоря, я надеялась, что больше никогда не увижу ни тебя, ни Крю.