Одна темная бровь приподнимается, как косая черта.
— Ты думал, я не приду?
— Я не был уверен.
На его лице мелькает эмоция, что-то похожее на грусть. Она исчезает слишком быстро, чтобы я мог сказать наверняка.
— Хорошая церковь.
Оказывается, когда беседа не связана с гольфом, бизнесом или дорогим алкоголем, мой отец ужасен в них.
Я прочищаю горло, заканчиваю застегивать рубашку и расправляю воротник.
— Это место, где поженились родители Ханны.
Он кивает.
— Встретил их на улице. Приятная пара. Дин неплохо устроился.
— Да. Слава Богу, женщина, на которой я женюсь, не без гроша. Ее отец не миллиардер, но она должна что-то унаследовать. — Сарказм сочится из моего голоса.
Мой отец прочищает горло.
— Она кажется хорошей девушкой, Оливер. Я надеюсь, вы счастливы вместе.
— Спасибо.
— Я знаю, что был дерьмовым отцом. — Он бросает мне открытое заявление без какого-либо предупреждения.
Я быстро моргаю, пытаясь решить, как реагировать на такую откровенность.
— Я был дерьмовым сыном. — Несмотря ни на что, Кэндис всегда будет моим сожалением, которого я не смогу изменить.
— Я только хотел лучшего для вас, мальчики. Я был…горд. Мужчинами, которыми вы становились. Наследием, которое я оставлял. И потом… было трудно понять, когда перестать давить. Я всегда хотел, чтобы ты добился большего. — Он откашливается, чувствуя себя так неловко, как я не видел за долгое время. Затем протягивает конверт. — Свадебный подарок.
Я беру у него конверт и вытаскиваю листы бумаги. Требуется минута, чтобы переварить юридический язык.
— Ты уходишь в отставку в следующем месяце?
— Ты это заслужил. — Это все, что он говорит, прежде чем повернуться и оставить меня.
Типично для моего отца — никогда не задерживаться. Вручить мне то, что для него важнее всего на свете, как чашку чуть теплого кофе, и не дать мне возможности ответить.
В конце концов, я понимаю, что стою здесь слишком долго и мне нужно закончить готовиться. Я как раз заканчиваю застегивать пуговицы на рубашке, когда раздается еще один стук в дверь.
— Да?
На этот раз входит Крю. К его груди пристегнут его новорожденный сын Кристофер.
Кристофер Оливер Кенсингтон.
Я бы солгал, если бы сказал, что у меня не перехватило дыхание, когда я впервые услышал его полное имя.
— Ты не готов? — спрашивает он, глядя на висящий пиджак, которую мне еще предстоит надеть.
Я протягиваю ему бумаги.
— Заходил папа.
Крю поглощает содержимое быстрее, чем я. Он присвистывает, долго и низко.
— Вау. Поздравляю.
— Я не был уверен, что он когда-нибудь уйдет на пенсию. Не говоря уже о нескольких неделях. Я едва свыкся с твоим уходом. Сейчас…это слишком.
— Ну, папа никогда особо не заботился о том, чтобы выбрать подходящий момент. Бизнес не ждет и все такое.
Я киваю, аккуратно засовывая бумаги обратно в конверт. Теперь, когда шок проходит, появляются другие эмоции. Волнение. Предвкушение.
Сегодня я получу две вещи, которые, как мне всегда казалось, будут противоречить друг другу. Я думал, что мне придется выбирать между тем, чтобы стать генеральным директором или жениться по любви. Между успехом и счастьем. Получение и того, и другого выбивает из колеи наилучшим образом.
Гарретт и Ашер входят, когда я заканчиваю собираться.
— Явился на дежурство по уходу за ребенком, — говорит Ашер, протягивая руки к Кристоферу.
Крю выступает в качестве моего шафера, а сестра Ханны Рейчел — ее подружка невесты.
— Убедись, что ты… — начинает Крю.
— Я выслушал двадцатиминутный рассказ от Скарлетт, — говорит Ашер. — Я могу донести ребенка отсюда в церковь. Обещаю.
Крю неохотно отпускает своего сына.
— Удачи, — говорит мне Гарретт, слегка ударяя меня по руке.
Насколько ему известно — насколько известно большинству людей, присутствующих на нашей свадьбе, — мы с Ханной еще не женаты. Но мы приостановили развод до того, как он был завершен, так что юридически мы уже женаты. Впрочем, легко притворяться, что это наша первая свадьба, поскольку никто из нас ее не помнит.
— Спасибо, — отвечаю я.
— Ты готов это сделать? — Спрашивает Крю. — Трезвым?
Я закатываю глаза, но улыбаюсь.
— Да.
Я иду бок о бок со своим братом к церкви, где я женюсь на Ханне Гарнер во второй раз.
ХАННА
Моя мама плачет, когда я обнимаю ее на прощание.
— Боже мой, ты такая красивая, милая.
— Спасибо, мама.
— Позвони мне, когда приземлишься, хорошо?