Когда я вхожу в главный конференц-зал, никаких признаков присутствия Крю. Но мой отец уже сидит за столом, нетерпеливо постукивая ручкой по темному дереву.
Мой страх растет. Без поддержки, и он раздражен, что я заставил его ждать. Если бы я побил его здесь, он бы прокомментировал, что у меня, должно быть, выдалось вялое утро.
С моим отцом нет победы. Только различные степени поражения.
— Папа.
— Оливер.
Я сажусь напротив него, жалея, что не захватил кружку, в которой оставалось хотя бы немного кофе. Между нами простирается лакированное красное дерево, такое же редкое и унылое, как наши отношения. Бумажных записей об этих встречах нет. Они существуют без записей и никогда не включают никого, кроме нас троих.
Когда-то давно я думал, что это был способ моего отца хоть как-то связать семью и компанию. Он заставляет Крю и меня работать здесь, но редко признает, что мы его сыновья в стенах этого здания.
Теперь я считаю, что эти собрания имеют мало общего со мной или Крю.
Это игра власти.
Мой отец — это все о восприятии. Он хочет, чтобы все выглядело так, будто мы — единое целое, какой бы ни была правда. Хочет, чтобы его сотрудники распространяли информацию о том, что руководство Кенсингтонов едино и непогрешимо.
Стук. Стук. Стук.
Я откидываюсь на спинку стула и выдерживаю взгляд отца.
Я ожидаю, что он отвернется. С тех пор как он узнал, что произошло между мной и Кэндис, он попеременно игнорирует меня наедине и осыпает Крю восторгами на публике.
Есть мелочные люди, а есть мой отец. У него никогда не было обиды, которую бы не затаил.
Но сейчас он удерживает мой взгляд, что-то тлеет в глазах того же цвета, что и мои. Крю больше похож на нашу маму. Я похож на него.
Удивляя меня еще больше, он заговаривает первым.
— С «Томпсон & Томпсон» нужно решить все сегодня.
— Я знаю. — Именно об этом была половина писем, которые я только что просмотрел.
— Эта сделка закрылась быстрее, чем ожидалось.
— Я знаю, — повторяю я, зная, что этот ответ — самое лучшее, что я могу из себя выжать.
— Крю не придет.
Я скрываю свое удивление. Крю никогда не пропускал собрания по понедельникам.
— Я сказал ему, что хочу поговорить с тобой наедине.
Я напрягаюсь.
— Пока ты был отдыхал…
Я скрежещу коренными зубами при упоминании выходных, но никак иначе не реагирую.
— Я встречался с Леонардо Брэнсоном.
Я киваю один раз, мне знакомо это имя. Леонардо Брэнсон основал пару десятилетий назад фонд управления инвестициями, который привел к стремительному росту его собственного богатства и обрел множество влиятельных друзей, включая моего отца.
— Его дочь Куинн вернулась в Нью-Йорк. Она жила в Лондоне, откуда родом ее мать. Она работает в отделе по связям с общественностью. — Мой отец пренебрежительно машет рукой. — Скорее хобби, чем работа, исходя из того, что сказал Леонардо. Ей двадцать пять. Готова остепениться и завести семью.
Мои плечи напрягаются. Ужас скручивается у меня внутри.
Я точно понимаю, к чему он ведет.
Годы.
Я провел годы, ожидая жениться на женщине по выбору моего отца. Чтобы меня использовали в качестве разменной монеты, которая обеспечила бы какую-нибудь сделку или помогла важному слиянию.
Потом мой отец сказал мне, что Крю женится на Скарлетт Эллсворт, а не я. Что я должен сосредоточиться на компании, в то время как Крю будет важнейшим связующим звеном с империей Эллсвортов.
Мне потребовались недели, чтобы привыкнуть к этой мысли. Не из-за какой-либо привязанности к Скарлетт — я едва знал ее. А потому, что я знал, какие другие последствия это будет иметь.
— Она согласна на брак, — продолжает мой отец. Его тон непринужденный. С таким же успехом мы могли бы обсуждать погоду. — Веди себя как джентльмен. — Он усмехается. — Хотя мы оба знаем, что это вряд ли так, именно такое впечатление сохранилось у мисс Брэнсон. Ты женишься этим летом. Я оставляю предложение за тобой. Конечно, ты можешь сам его сделать.
Требуется усилие, чтобы сдержать недоверчивый смех, который хочет вырваться наружу.
Годы ожидания и размышлений о том, как мой отец будет определять мое будущее, и он решил сделать это сразу после того, как я по пьяни женился на женщине, которую мой отец никогда бы не одобрил.
В выражении его лица нет колебаний. Он думает, что я это сделаю. Он ожидает, что я сразу подчинюсь, как я делал каждый раз, когда он просил меня что-то сделать.