А когда после «проповеди» несколько человек подошли к мистеру Джекобу за разъяснениями, отвечать конкретно зарубежный проповедник отказался, сославшись на то, что только обстановка может подсказать, какие необходимы дела, чтобы угодить господу богу. Прощаясь, мистер Джекоб сказал:
— Я принес с собой книги, потому что там, в Америке, известно, что ваши религиозные общины испытывают большие затруднения не только с приобретением непосредственно слова божьего, но и слова, разъясняющего заповеди господни, толкующего священное писание.
Пока посетители молитвенного дома рассматривали и разбирали привезенную литературу, мистер Джекоб расспрашивал руководителя общины, того самого пожилого крепыша с белесыми бровями и маленькими голубовато-выцветшими глазками, о настроении верующих, о том, какие меры принимаются для того, чтобы приобщить к служению богу новых прихожан, какие «притеснения» терпят верующие от местных властей.
Возвращаясь в гостиницу, мистер Джекоб настороженно прислушивался, не обнаружит ли себя нечаянно кто-нибудь следящий за ним; но только тишина весеннего вечера окружала его, пока он не выбрался на оживленную автостраду. Его подхватило одинокое такси, дружелюбно мигавшее зеленым огоньком и сердито засветившее красную лампочку, когда глухо застучал включенный счетчик. «Не все прихожане, — подумал про себя мистер Джекоб, — горячо заинтересовались заграничной литературой… Но ничего!.. Я оставил все, что привез: постепенно разберут — помогут у иных — неприязнь к советскому строю, у иных любопытство!» И вспоминал наставления, выслушанные за несколько недель до этого от редактора религиозного журнала, а затем сотрудника специальной службы, справедливо рассчитывавших на то, что он только называется «воином божественного промысла», а на самом деле будет действовать в качестве заправского идеологического диверсанта: «Раздавайте побольше литературы. Вы покинете страну, а то, что раздали — останется, это — мина замедленного действия, эти книги составляются большими мастерами пропаганды. И чем больше книг вы раздадите, тем меньше сторонников и помощников будет у Советской власти. Туристическая поездка — легальный канал для нелегальной обработки советского населения в необходимом нам направлении. Стремитесь своей деятельностью оборвать все связи с действительностью у тех, к кому вы обращаетесь; стремитесь к тому, чтобы человек общался с миром только через религиозные каналы. Пользуясь именем и авторитетом господа, можно принудить ко всему фанатически настроенных людей. Этот фанатизм необходимо всемерно усиливать, тогда мы своевременно получим политическую информацию, получим точные сведения о том, о чем не любят сообщать во всеуслышанье советские власти. Эти «сопротивленцы» — потенциальный арсенал информаторов, а, может быть, они впоследствии смогут пригодиться для чего-то большего. Мы верим в ваши способности, верим в ваше знание характера человека, надеемся, что наше задание вы выполните образцово!»
Но вскоре по прибытии мистера Джекоба в Алма-Ату стало совершенно ясно, что надежды, возлагавшиеся специальными службами на религиозно настроенных «сопротивленцев», как и вера мистера Ко́зела в то, что все, что он делал, неизвестно компетентным советским органам, оказались несостоятельными.
…В кабинете Жапара Сауранбаевича сидел молодой мужчина с изможденным лицом, покрытым немногочисленными, но резкими, глубокими морщинами. С усилием подыскивая слова, он объяснял, изредка разглаживая на коленях тонкую брошюру, и тогда осторожно, вкрадчиво похрустывала глянцевая бумага.
— Он пришел к нам… Так сказали — из Америки он. Только зачем же в нашу-то жизнь вмешиваться? Конечно, скажем, мне вот тяжело стало, сочувствия человеческого искал, чтобы как раз к работе возвратиться, а то после смерти жены и пить стал, и ребенка забросил, думал, может, к настоящему-то делу через молитву, через заступничество бога возвращусь. А этот — вон как поворачивает… Жизни-то, мол, здесь на земле нет… Есть только загробная жизнь… Нет, эта книга мне не нужна, я возвращаю ее, пусть забирает. И поговорить с ним хочу, там, в общине не дали поговорить, оттеснили, да и торопился он, а мне трудиться честно хочется и жить честно и счастливо. Пакостник он лицемерный, вот кто такой! — с жаром закончил посетитель.
Жапар Сауранбаевич серьезно, не обращая внимания на оглушительно-звонкую россыпь телефонного аппарата, вслушивался в каждое слово посетителя, приглаживая рукой волосы над крупным литым лбом.
После ухода посетителя, оставившего на столе глянцевую брошюру, он медленно, но решительно набрал номер телефона: