— Как поступим с «проповедником»?
— О нем мы знаем все, — донеслось из телефонной трубки, — энергичный оказался этот, с позволения сказать, турист. Учитывая то, что его действия, согласно нашим законам, уголовно наказуемы, мы не можем допустить его дальнейшей поездки по стране — посещения Ташкента, Тбилиси, Москвы и Ленинграда. Целесообразно выдворить его и немедленно.
— О, мисс Сауле! — восторженно воскликнул мистер Джекоб, дружелюбно снимая очки и отводя руку с ними чуть назад. — Я как раз намеревался разыскивать вас: возможно, завтра мы с вами сумеем осуществить часть программы, которую вы столь любезно пытались обрисовать мне вчера. А вы — позвольте спросить — куда направляетесь?
— Я разыскиваю вас, — смотря прямо в незащищенные темно-зелеными стеклами глаза мистера Ко́зела, ответила Сауле. — Вам звонили в номер, но вас там не оказалось, поэтому я пришла в ресторанный зал.
— А что случилось? — спросил мистер Джекоб, вновь возвращая на место темные очки.
— Вас хочет видеть управляющий «Интуристом».
Жапар Сауранбаевич подождал, пока вошедший с ним поздоровался, затем сухо ответил и встал, чтобы не приглашать мистера Джекоба садиться:
— Господин Джекоб Ко́зел, подданный Соединенных Штатов Америки, вы — в нарушение обязательств, подписанных вами при въезде в нашу страну, занимались противозаконной деятельностью. Вы, кстати, в таможенной декларации указали, что вы не ввозите в СССР запрещенную литературу, но все это оказалось обманом.
— Я заявляю протест, — быстро и зло сказал мистер Джекоб, сильно покраснев.
— Нет, это не вы заявляете протест, — а советские граждане, возмущенные вашим недружелюбным отношением к стране, отнесшейся к вам, как к гостю, протестуют против вашего дальнейшего пребывания на советской земле, — четко возразил Жапар Сауранбаевич. — Мы прерываем ваше путешествие и предлагаем вам покинуть Советский Союз в течение 48 часов.
На рассвете следующего дня машина, в которой на переднем сиденье всматривалась в пустынные улицы родного города Сауле Баймуратова, а на заднем — молча застыл изгоняемый из нашей страны мистер Джекоб, быстро неслась по направлению к аэродрому.
Летное поле было накрыто легким, начинающим рассеиваться туманом, из которого доносилась сложная смесь звуков, по которым можно было догадаться, что к полету готовят большой самолет. И эти сочно вплывавшие в сознание звуки вызывали наслаждение, готовили к тому, чтобы новый трудовой день Сауле прошел весело, спокойно и хорошо.
Объявили посадку. Мистер Ко́зел, не прощаясь, двинулся к трапу. Сауле окликнула отбывающего путешественника.
Она произнесла по-русски, негромко, но внятно:
— Одну минуточку, мистер Джекоб, — тот остановился, пристально и недобро уставившись на нее.
— Меня попросили возвратить вам ваш тайный подарок!
Мистер Козел судорожно стиснул в руке глянцевую брошюру, поискал глазами урну, но не было на летнем поле урны, и он, отвернувшись от Сауле, твердо зашагал к трапу с белым глянцевым комком в кулаке.
Сауле больше не стала смотреть ни на мистера, размеренно поднимавшегося по слегка раскачивающемуся трапу, ни на самолет, весело засиявший от взошедшего солнца.
Последние волокна апрельского тумана растаяли в уже нагревшемся воздухе. Мир загорелся всеми красками, и столько было в нем праздничности, драгоценного, ненарочитого сверкания, что теперь каждое новое цветовое впечатление вызывало столь же сильное волнение, как совсем недавно доносившиеся с летнего поля звуки. И Сауле казалось, что вместе с ней на все это: на серые шершавые плиты бетонного поля, на розовые вершины отдаленных гор, на белый блеск яблоневых деревьев, на голубое пространство неба — смотрит некий замечательный художник, и вскоре она обязательно снова увидит эту картину, в которой нет и не может быть места насилию, злу и обману.
