Не силен тот, кто радости просит,Только гордые в силе живут.А другой изомнет и забросит,Как изъеденный сырью хомут.
Не с тоски я судьбы поджидаю,Будет злобно крутить пороша.И придет она к нашему краюОбогреть своего малыша.
Снимет шубу и шали развяжет,Примостится со мной у огня.И спокойно и ласково скажет,Что ребенок похож на меня.
1916
«Опять раскинулся узорно…»
Опять раскинулся узорноНад белым полем багрянец,И заливается задорноНижегородский бубенец.
Под затуманенною дымкойТы кажешь девичью красу,И треплет ветер под косынкойРыжеволосую косу.
Дуга, раскалываясь, пляшет,То выныряя, то пропав,Не заворожит, не обмашетТвой разукрашенный рукав.
Уже давно мне стала снитьсяПолей малиновая ширь,Тебе – высокая светлица,А мне – далекий монастырь.
Там синь и полымя воздушнейИ легкодымней пелена.Я буду ласковый послушник,А ты – разгульная жена.
И знаю я, мы оба станемГрустить в упругой тишине:Я по тебе – в глухом тумане,А ты заплачешь обо мне.
Но и поняв, я не приемлюНи тихих ласк, ни глубины —Глаза, увидевшие землю,В иную землю влюблены.
1916
«О красном вечере задумалась дорога…»
О красном вечере задумалась дорога,Кусты рябин туманней глубины.Изба-старуха челюстью порогаЖует пахучий мякиш тишины.
Осенний холод ласково и кроткоКрадется мглой к овсяному двору;Сквозь синь стекла желтоволосый отрокЛучит глаза на галочью игру.
Обняв трубу, сверкает по поветиЗола зеленая из розовой печи.Кого-то нет, и тонкогубый ветерО ком-то шепчет, сгинувшем в ночи.
Кому-то пятками уже не мять по рощамЩербленый лист и золото травы.Тягучий вздох, ныряя звоном тощим,Целует клюв нахохленной совы.
Все гуще хмарь, в хлеву покой и дрема,Дорога белая узорит скользкий ров…И нежно охает ячменная солома,Свисая с губ кивающих коров.
1916
«Проплясал, проплакал дождь весенний…»
Проплясал, проплакал дождь весенний,Замерла гроза.Скучно мне с тобой, Сергей Есенин,Подымать глаза…
Скучно слушать под небесным древомВзмах незримых крыл:Не разбудишь ты своим напевомДедовских могил!
Привязало, осаднило словоДаль твоих времен.Не в ветрах, а, знать, в томах тяжелыхПрозвенит твой сон.
Кто-то сядет, кто-то выгнет плечи,Вытянет персты.Близок твой кому-то красный вечер,Да не нужен ты.
Всколыхнет он Брюсова и Блока,Встормошит других.Но все так же день взойдет с востока,Так же вспыхнет миг.
Не изменят лик земли напевы,Не стряхнут листа…Навсегда твои пригвождены ко древуКрасные уста.
Навсегда простер глухие дланиЗвездный твой Пилат.Или, Или, лама савахфани,Отпусти в закат.
1916–1917
«Не напрасно дули ветры…»
Не напрасно дули ветры,Не напрасно шла гроза.Кто-то тайный тихим светомНапоил мои глаза.
С чьей-то ласковости вешнейОтгрустил я в синей мглеО прекрасной, но нездешней,Неразгаданной земле.
Не гнетет немая млечность,Не тревожит звездный страх.Полюбил я мир и вечность,Как родительский очаг.
Все в них благостно и свято,Все тревожное светло.Плещет рдяный мак закатаНа озерное стекло.
И невольно в море хлебаРвется образ с языка:Отелившееся небоЛижет красного телка.
1917
«О край дождей и непогоды…»
О край дождей и непогоды,Кочующая тишина,Ковригой хлебною под сводомНадломлена твоя луна.
За перепаханною нивойМалиновая лебеда.На ветке облака, как слива,Златится спелая звезда.
Опять дорогой верстовою,Наперекор твоей беде,Бреду и чую яровоеПо голубеющей воде.
Клубит и пляшет дым болотный…Но и в кошме певучей тьмыНеизреченностью животнойНапоены твои холмы.
1917
«Разбуди меня завтра рано…»
Разбуди меня завтра рано,О моя терпеливая мать!Я пойду за дорожным курганомДорогого гостя встречать.