На том расстались, но через пару дней Волга спросил, помирился ли я с Филиппом. Народный контроль. Нет, сказал я, это против моих убеждений. Он от души рассмеялся: ну ты карась, притом жареный. Но почему карась, а не что-нибудь другое? Потому что жила-была такая мудрая рыба вроде тебя, увидела, как щука пескаря съела и кричит: это по-о-дло, это неблагоро-о-дно. Щука от удивления свою пасть раскрыла, и сама не заметила, как карася схавала. Так вот и тебя Кум проглотит. Волга мне популярно изложил сказку Щедрина, мне стало обидно, потому что и впрямь похоже: «Карась рыба смирная и к идеализму склонная: недаром его монахи любят».
«Нет, Евгений Павлович, так дело не пойдёт, ты не в институте благородных девиц. Сам себе сук пилишь, на котором сидишь — приподняв лицо, как все слепые, он втолковывал мне терпеливо, и я удивлялся его старанию, вместо матерков он подбирал нужные слова: — Вот уйдёт Филипп через неделю, кто за него главным хирургом будет? Кроме тебя некому, а ты целку из себя строишь. Я тебе кликуху дам: Фон-Барон».
Хирургом после него будет Бондарь, мне в любом случае не позволят, а кроме того, начальник медсанчасти даст заявку в Гулаг и пришлют хирурга по этапу, свято место пусто не бывает. Есть ещё Глухова, начальница стационара, она и терапевт, она и ухо-горло-нос и тоже ассистирует Пульникову. У нас здесь установка на врачей-универсалов. Вериго ведёт амбулаторию, сифилис лечит, гонорею, и на операциях тоже стоит, и в Сору его выводят помощь оказывать какому-нибудь гражданину начальнику, мы тут всё умеем. Диплома нет, но так ли это важно? Если бы Мулярчику предложили баллотироваться в действительные члены Академии медицинских наук, он бы и бровью не повёл, тут же собрал бы все ксивы необходимые и, что главное, прошёл бы! А я не хочу, моя цель — делать операции, всё уметь, быть главным в мастерстве, а не по должности, не по власти.
Волга сам пошёл к хирургу — так и так, Филипп Филимонович, ваш помощник, мы его крепко уважаем, допустил ошибку, сильно переживает, вы должны его простить. Поговорил с ним по-человечески, и Филиппу легче стало, и мне. Помирились.
А на другой день снова случай со смертельным исходом, ну как назло! Уж скорее бы он, чёрт подери, освобождался.
Большинство операций были благополучные, но я беру именно те, которые резко осложняли наше простое житьё-бытьё. Куда проще — кормят, поят, одевают, обувают, охраняют, проверяют, чтобы ты не потерялся, и ещё работу дают, — вот так все люди будут жить при коммунизме. Но иногда простая жизнь осложняется. Ехал хлеборез Ерохин на телеге, как обычно вёз булки из пекарни в Ольгином логу, он уже бесконвойный, оставалось тринадцать дней, въехал на территорию лагеря, миновала телега штаб, а тут подбежал хмырь и ударил хлебореза ножом, без слов, молча. Ерохин не ожидал и всё-таки увернулся, подставил плечо, иначе нож угодил бы в сердце. Удар был сильным, с намерением припороть. Возможно, Ерохина проиграли, он отказался уступить хлебное место тому, кому надо. Или не выполнил заказ блатных, не провёз водку, одним словом, нарушил шариат — сам погибай, а блатных выручай. Подробности пока неизвестны, но в общем чем-то парень на меня похож. Шибко честный и сам по себе. Доставили его к нам на телеге вместе с хлебной будкой. Глубоко пронзена дельтовидная мышца левого плеча, сильное кровотечение, но рана не опасная, ни один жизненно важный орган не задет. Задача простая — дать оглушающий наркоз, рауш, у нас есть ампулы с хлорэтилом, перевязать порезанный сосуд, наложить кожные швы, можно скобки, повязку, и всё. Но дело было уже вечером. Зазирная ушла и унесла ключи, Пульников наложил давящую повязку. А на утреннем обходе я своим глазам не поверил — рука раздулась как бревно, пальцы превратились в култышки, ногти заплыли, страшно смотреть. Неожиданный, необъяснимый отёк. Перемирие с хирургом удерживало меня в рамках, но всё же какого чёрта, почему не вызвали вчера Зазирную? Филипп уже был в трансе, на свободе, не мог вникать в больничные заботы, лучше бы ему уйти сейчас в баню куда-нибудь, в хвоеварку. Подняли Ерохину руку на подставку, чтобы улучшить венозный отток, собрали консилиум — Бондарь, Вериго, Светлана Самойловна, начальница стационара Глухова, Пульников и я, — что мы имеем? Колото-резаная рана, значительный травматический отёк и уже начальные признаки гангрены.