Не удивлюсь, если дядька Стейзи рассчитывал с поддержкой герцога Дарремского выпросить этот титул себе и своим отпрыскам, коих у него оказалось аж семеро. Пять девчонок и два сына. Правда, рассчитывать ему было не на что, второй ребенок Стейзи получил бы этот титул. Первый сын — титул герцога Дарремского, второй — герцога Моррисон. Хотя с таким отношением к жене о втором ребенке речи идти не могло.
— И девке, рожденной чуть ли не в канаве и годной только на то, чтобы греть постель мужчинам, никогда не встать вровень с древней кровью, — я видела, как исказилось злобой лицо Сарвенды, но закончила так же жестко: — Помни свое место.
Да, я вернула ей ее же слова. Именно это и было слабым местом мерзавки — ее худородное происхождение. Потому она и надевает столько цацек, потому и пытается укусить тем, чего сама не имеет. Выставляется, старается унизить даже тех, кто выше по положению. А тех, кто ниже, и вовсе за людей не считает. Ничего, своей же пилюли отведает, полной горстью!
— Но в моей постели греется Его сиятельство!
Нашла, чем гордиться…
Я только брови сдвинула, мол, и что? Продолжай… Так интересно, что я аж раззевалась, аккуратно прикрыв платочком рот. У меня-то, в отличие от нее, он был.
— Может, и так, да только я свои дни не за стенами монастыря кончу! — выплюнула она, чем меня позабавила.
Я вполне искренне улыбнулась.
Конечно, нет. Какой ей монастырь? Слишком жирно будет. И милосердно. Отработает все до последней копейки. Не только за средства, что герцог потратил на нее, но и за каждую нервную клетку, что она уничтожила у несчастной Стейзи.
А уж за ее смерть — втройне.
Фантазией меня Бог не обделил, уж я непременно придумаю и род занятий, и чтоб слишком быстро ноги не протянула. А на это у меня целый год впереди.
— На все воля Священной Пары, — продолжая улыбаться, заметила я. — Я верю, что уж они тебя непременно наградят за все заслуги. Со всей возможной щедростью.
— Да, наградят! — выпалила она и осеклась. — Ты…
Я ничего не сказала, но посмотрела так, как на своих вороватых компаньонов, которые однажды повадились поставлять мне вместо годной древесины гнилуху. А взгляд у меня с детства тяжелым был. Не всякий мужик выдержит.
— Вы… — неосознанно исправилась она и, заметив свою оплошность, добавила: — Вы будете наказаны Его милостью!
Глава пятая
К храму Священной Пары подъезжали медленно из-за огромного потока людей. Нет, они не мешали каретам, не пытались устроить какую-то провокацию, как я подумала в первый момент. И чего уж там, испугалась.
Долго ли перевернуть карету и растоптать тех, кто в ней находится? Ой ли…
Но миряне ликовали и радовались. Они шли сюда сегодня поздравлять своего герцога и, конечно же, хоть одним глазком поглядеть на будущего герцога.
Если поначалу я еще выглядывала в окно, разглядывая людей (меня интересовало, хорошо или плохо они живут, ведь это так или иначе отразилось бы на внешнем виде), то спустя минут двадцать скрылась за шторами. Что сказать… Я была под впечатлением.
— Герцогинюшке долгих лет жизни! — в которой раз грянуло на улице.
Сарвенду перекосило. А Илюша на этот раз даже не пикнул, пригревшись на моих руках. Какое там… Если в самые первые разы таких вот выступлений крикунов он нам дал жару (пришлось кормить и успокаивать), то сейчас только посапывал и улыбался во сне.
Счастье мое сладенькое…
— Наследнику здоровья и милости Священной Пары!
К слову, самому герцогу долгих лет жизни и милости богов желали не так часто. Что мне, несомненно, было только на руку. Общественное мнение — такая интересная штука. А если еще и правильно отрекламироваться…
Сейчас герцогиня воспринималась и как священный дар, что прибыл в герцогство, принеся с собой желанные дожди, и как мученица. Что знают слуги — то знают все. Поэтому я была больше чем уверена, что о войне между супругами знали многие. Может, не все подробности, но о том, что герцог жену не любил — точно.
В нужный момент симпатии этих людей я разверну по тому руслу, которое будет удобно мне.
— Благодати и долгих лет герцогинюшке!
Я наслаждалась представлением. Нет, не тем, что творилось на улице. Я глядела на Сарвенду: потную, раскрасневшуюся, покрывшуюся красными пятнами от злости. Она так смешно вспыхивала каждый раз, когда люди выкрикивали мой титул, что мне разве только хлеба не хватало. Зрелище имелось.
Но как бы там ни было, а до храма оставался не такой большой отрезок дороги (при таком столпотворении — еще минут на пятнадцать), а посему…