У слуги аж глаз дернулся, но он сумел сохранить невозмутимое выражение лица и молча последовал за нами. А что ему еще оставалось? Императорские приказы не обсуждаются.
Вскоре мы оказались в комнате, отведенной мне на время отбора. Никогда бы не подумала, что это крыло является частью дворца.
Помещение было совсем небольшим, освещение тусклым. Из мебели, простенькой на вид, хотя и сделанной из добротного темного дерева, — односпальная кровать, шкаф, трельяж с зеркалом да пара стульев.
Лишь несколько предметов напоминали, что мы находимся в императорской резиденции. Они-то и придавали серой каморке хоть немного царственного шарма. Настенные светильники с горящими восковыми свечами отбрасывали колыхающиеся тени на красно-золотые узорчатые обои. На трельяже в хрустальной вазе красовался букет зимних роз, наполняя комнату уникальным, душистым ароматом. Посередине на каменном полу красовался цветастый махровый ковер, который так и манил снять наконец неудобные туфли и потоптаться по мягкому ворсу босыми ногами. Что я с удовольствием и сделала.
Тем временем Тацуда попрощалась с глашатаем и заперла дверь на ключ. «Ну, сейчас набросится на меня с претензиями», — подумала с тоской. Но, к моему удивлению, ничего подобного не произошло.
Надсмотрщица принялась расхаживать по комнате, прощупывая ладонями стены, даже перчатки для этого сняла. Не сразу сообразила, чем магесса занимается, но потом, когда та начала заглядывать в ящики, поняла: ищет подслушивающие артефакты.
Об этих и еще многих других магических устройствах узнала из книг, которыми меня снабдило тайное общество. Хоть я и должна была исполнять роль невинной эрийской девы, но базовые знания по магии благодаря им все-таки получила.
Признаться, с большим интересом изучала магические законы, аксиомы и правила. Колдовать, правда, не могла, поэтому ограничилась тем, что запоем проштудировала пособия от корки до корки и зазубрила каждое заклинание, чтобы потом, когда с меня снимут подчиняющие браслеты, попробовать использовать свою силу. Очень не терпелось чего-нибудь наколдовать.
Тацуда, разумеется, уверяла, что я все равно не смогу. В эрийках, в отличие от мужчин, магия пробуждается после первой брачной ночи. Оттого девушек и стараются выдать замуж пораньше, чтобы поскорей высвободить магию, которая с каждым годом растет внутри них. Иначе юные тела могут не выдержать — перегорят. То есть попросту умрут…
Сначала не поверила в эту белиберду, но однажды надсмотрщица принесла пособие по магической биологии. Там я и нашла подтверждение ее слов. В книге все объяснялось в мельчайших подробностях: и про лишение невинности, и про открытие магических каналов.
Бывали и исключения из правил. Это когда сила выбиралась наружу у девственниц. Свободные магессы — так их называли.
Сие случалось редко, и сведения о них хранились в тайне. Поэтому и оброс этот феномен великим множеством разнообразных легенд. Но суть всех сводилась к одному: подобные девушки прокляты Беспутным Аргором, а тот мужчина, который вступит с ними в интимные отношения, будет поглощен их силой и превратится в прах.
— Естественно, доказательств этим поверьям нет, да и свободных магесс уже не встречалось несколько столетий, — пояснила Тацуда на одном из наших с ней уроков и отложила фолиант в стопку к остальным.
До сих пор помню тот поздний вечер. Ураганный ветер свистел за окном, дождь бил в стекло.
— А если они появляются на свет, что с ними делают? — поинтересовалась на всякий случай, хотя ответ, кажется, уже знала.
Взгляд женщины стал серьезным как никогда, и Тацуда ответила холодным голосом:
— Ничего не делают.
После этого быстро закончила наш урок и поспешно удалилась.
Я была уверена, что она соврала. Потому что каждое слово, как бы сильно наставница не пыталась это скрыть, было пропитано болью потери.
Мне эта боль была знакома не понаслышке. Поэтому я не могла ошибиться. В темных глазах Тацуды ее было не меньше, чем когда-то давным-давно у меня.
И что-то мне подсказывало — участи свободных магесс не позавидуешь. Скорее всего, их не оставляют в живых…
Из омута воспоминаний меня выдернула Тацуда, когда вышла из крохотной ванны и, подойдя к кровати, на которой я сидела, бросила на покрывало остро заточенный карандаш и гребень из белой кости.